294 «СОН МЕЛАМПА». Поэму впервые напечатало «Золотое Руно», 1907, 10. Посвящение M. Волошину, поставленное в журнале, сохранено и в CA. Разночтения:

Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932) известный поэт, видный представитель русского символизма. Знакомство В.И. с Волошиным состоялось осенью 1906 г., когда М.А. с женою поселился на Таврической ул., 25, под квартирой Ивановых. Дружба поэтов, сразу возникшая, стала большой и сложной. В 1910 г. были впервые опубликованы «Стихотворения» Волошина (1905-1910 гг.). В.И., способствовавший их появлению, — («Спасибо за судьбу моей книги», писал Макс Вячеславу еще в 1907 г.) — рецензировал сборник в «Аполлоне»: «Волошин — поэт большого дарования и своеобразных, горьких чар; но он еще не утвердился как самобытный поэт.» В книге «есть высокие достижения, но нет образцов; изумительные синтетические копии: но недостает прекрасных оригиналов: слишком трудные стремится она разрешить и слишком ответственные задачи!» «Любители поэзии и исследователи путей современной души будут радоваться существованию этой сгущенной и насыщенной идеалистическим опытом книги; но не должно желать, чтобы она влияла на творчество молодых наших поэтов.» Волошин откликнулся из Коктебеля. Он пишет 17 мая 1910 г.: «Твое предостережение от моей поэзии я бы принял, если бы оно не было голословно. Такие слова требуют точных указаний, анализа и комментария.» Голословно — что это значит? — Во-первых Волошин отнюдь не был ни самонадеен, ни самоупоен, но был серьезен, скромен и вовсе не претендовал на создание безупречных, совершенных образцов, во-вторых он прекрасно знал, что от глаз и ушей В.И. не ускользает и малейшая ошибка в построении стиха — не мог же он хотеть во избежание «голословности», чтобы В.И. все недочеты принялся перечислять. «Комментировать» — что? Просодические погрешности? Получилась бы статья о стихосложении — не этого, разумеется, требовал Волошин. Говорить об «ответственных задачах»? В рецензии есть указание на крайний индивидуализм, на «самодовлеющую зеркальность», но слово «предостережение» (точно от грозящей беды) по отношению к возможным ошибкам в просодии или уклонам в идеализм преувеличено, неуместно. В.И. его и не употребляет, а Волошин, его все же расслышав, очевидно относит к

чему-то, что В.И. умалчивает, а он стремится высказать. В том же письме Вячеславу он объясняет: «Мне оно понятно, но понятно ли тем, кого ты от меня предостерегаешь? Недоумение Кузмина (которого за статью благодарю и упреки в «перегруженности» принимаю) перед тем, что он называет моим оккультизмом, свидетельствует, что эта самая важная сторона моей лирики (и опасная) останется темна б.м. для всех, кроме тебя». Хотел ли Волошин, чтобы В.И. в журнальной рецензии о стихах занялся «анализами и комментариями» вопросов эзотерики? — Вряд ли. В упреках Волошина слышится однако не столько обида на отзыв, сколько отзвук каких-то существенных споров, больших идеологических расхождений. Так оно и было: Волошин в ту пору все больше и больше увлекался антропософией, (впоследствии он в течение долгого времени жил в Дорнахе и принимал участие в построении «Гётеанума»), а В.И. учение Рудольфа Штейнера горячо отвергал. Но вопреки всему Волошин не сомневается, что В.И. его понимает как никто, а В.И. продолжает Максимилиана любить и ценить, чему свидетельством является посвящение ему в 1911 г. поэмы «Сон Мелампа», которой В.И. «придавал значение» как сообщению важному. После 1912 г. друзья встречались редко, мельком и почти ничего друг о друге не знали.