Дѣвы Солнца, Геліады,
Надъ зеленымъ Эриданомъ,
Мы подъ пологомъ багрянымъ
Вечерѣющей зари,
На могильномъ на курганѣ
Слезы льемъ — намъ нѣтъ отрады!
Будутъ въ чистомъ Эриданѣ
Наши слезы — янтари.

Нашъ отецъ, на колесницѣ
Рыжеконной, скрылся, злобенъ,
Тамъ, гдѣ океанъ подобенъ
Тяжкой крови черныхъ ранъ.
Вечеръ, въ дымной багряницѣ
Край закатный застилаетъ;

Мрачнымъ заревомъ пылаетъ
Свѣтлоструйный Эриданъ.

И пылаютъ Солнца гнѣвы,
И не молкнутъ Геліады,
Погребальные напѣвы
Въ раѣ солнечныхъ полей.
Съ той годины, какъ — умильной
Пеней — изъ земли могильной
Тремъ намъ встали три прохлады
Бѣлолистныхъ тополей.

Три сестры подъ тополями
Мы тоскуемъ, Геліады,
Каплютъ слезы бѣлыхъ сѣней,
Застываюъ въ янтари...
Онъ сгорѣлъ — намъ нѣтъ отрады! —
Скошенъ онъ, какъ цвѣтъ весенній!
Мы рыдаемъ надъ полями
Умирающей зари!

Чу, въ заревомъ огнѣ
Замеръ отзывный стонъ —
Протяжный, унылый...
То — лебедь надъ влажной могилой,
Надъ Эриданомъ,
Въ заревѣ рдяномъ,
Кикносъ пѣлъ бѣлоснѣжный сонъ.

Встарь бывало: отъ зари
До зари
Въ облакахъ, не умирая,
Трепетали дива рая.

Кочевыхъ садовъ краса
Въ небеса
Осыпала розы алы;
Полночь искрила опалы.

Неземной смѣняла день
Полутѣнь
Теплыхъ трепетовъ янтарныхъ,
Отголосковъ свѣтозарныхъ.

И скиталися въ ночи
Всѣ лучи;
И сіяли, съ небомъ слиты,
Крайнихъ холмовъ хрисолиты.

Рдѣла пурпура дуга,
И рога
Сонныхъ юницъ златорунныхъ
Отрясали далей лунныхъ
Бѣловѣйные снѣга.

Нынѣ, — что бѣжитъ насъ прочь
Смертныхъ ночь?

Какъ отъ раскаленной пещи.
Блескъ клубится, блескъ зловѣщій.

Осѣнилъ ослушныхъ дѣвъ
Отчій гнѣвъ!
Звѣзды копья мести мѣтятъ,
Луны рдяныя не свѣтятъ.

Будь же нами вѣчно нѣтъ,
Вешній цвѣтъ,
Въ солнце яркое влюбленный,
Солнца яростью спаленный!..
Геліадамъ мира нѣтъ!

Три сестры, подъ тополями,
Слезы льемъ о свѣтломъ братѣ:
Слезы каплютъ бѣлыхъ сѣней,
Застываютъ въ янтари...
Плачьте, дѣвы, объ утратѣ!
Онъ сгорѣлъ, какъ цвѣтъ весеній!
Плачъ творите надъ полями
Дымно-меркнущей зари!

Оттого что я вперяла
Въ сонъ небесный взглядъ прилежный,
Оттого что воспаряла
За мечтой недольнихъ странъ:

Оттого что я кормила
Въ сердцѣ замыселъ мятежный
И, завидуя, стремила
Взоръ на быстрый Эриданъ:

Оттого что я хотѣла
Встрѣтить жребій неизбѣжный
И изъ тѣсныхъ узъ летѣла
За безбрежный океанъ:

Оттого подъ тополями
Плачъ творимъ мы, Геліады,
И изъ бѣлыхъ юныхъ сѣней
Каплютъ слезы — янтари!
Оттого — намъ нѣтъ отрады! —
Скошенъ онъ, какъ цвѣтъ весенній:
Плачьте, сестры, надъ полями
Неусыпными Зари!

«Братъ!» я пѣла: «Будь прекрасенъ».

Я: — «Дерзай!»

А я: — «Погибни!»

Я сказала: «Будь безсмертенъ!»

Я: — «Безсмертье — дерзновенье».

Я: — «Безсмертенъ полный мигъ».

Онъ погибъ — и былъ прекрасенъ!

Онъ погибъ чрезъ дерзновенье!

Тотъ безсмертенъ, кто поникъ.

О, Фаэтонъ!
Пѣли тебѣ
Пѣсни Сиренъ:
Вѣруй въ свой сонъ!

Ввѣрься Судьбѣ!
Будь дерзновенъ!

Мы — три сестры,
Мы — три судьбы,
О Фаэтонъ!
Властенъ призывъ,
Вѣренъ порывъ.
Вѣченъ твой сонъ!

Онъ былъ прекрасенъ, отрокъ гордый,
Сынъ Солнца, юный Солнцебогъ,
Когда схватилъ рукою твердой
Величья роковой залогъ,—

Когда бразды своей державы
Восхитилъ у зардѣвших Оръ,—
А кони бились о заставы,
Почуя пламенный просторъ!

И, пущены, взнеслись, заржали,
Покинувъ алую тюрьму,
И съ мѣднымъ топотомъ бѣжали,
Послушны легкому ярму!

И Нереидъ влюбленныхъ стая
Метнулась — стая голубицъ,
Въ лазури волнъ кружась и тая,
Предъ славой огневержныхъ спицъ!

Дрожа, въ эѳиръ священной Ночи
Мчитъ Фосфоръ лучъ своей звѣзды, —
А онъ по міру водитъ очи,
Держа, безтрепетный, бразды!

И, оглянувъ свой міръ просторный,
Воззрѣлъ къ верховному огню —
И повернулъ съ округи торной
Бурь огнемощныхъ четверню.

И вспыхнувшими цѣлинами,
Топча лучистыхъ жатвъ снопы,
Взлетѣлъ за пламенными снами
На непочатыя тропы.

Стремитъ, пронзенъ восторга дрожью,
Къ метѣ прямой зрачки орла,—
А кони рады бездорожью,
Грызутъ тугія удила.

Зіяя, дхнулъ эѳиръ глубокій;
Хлябь шевельнулась; тускло живъ
Воззрился хаосъ огнеокій
На гостя сонмомъ смутныхъ дивъ.

Левъ рдѣетъ; врагъ стрѣлу спускаетъ,
Быкъ прянулъ; ищетъ Скорпіонъ:
А онъ очей не опускаетъ.
Вожжей не выпускаетъ онъ!

Вотще!.. Столикою погоней,
Змѣинымъ трепетомъ бичей
Безумитъ Ужасъ, гонитъ ко̀ней
Подъ сводъ крутящихся смерчей.

Весь лютый лѣсъ навстрѣчу двинулъ,
Бразды безсильныя урвалъ,
Свилъ свиткомъ твердь — и буйныхъ ринулъ
Въ безднъ поглощающій провалъ.

И, прянувъ, челнъ свой мечетъ низко
Ихъ буря,склономъ сферъ скользя:
Къ землѣ палимой рѣетъ близко
Блужданій солнечныхъ стезя.

Растетъ пустыня; рдѣютъ боры;
Понтъ ропщетъ; за костромъ костеръ
Курится, гдѣ сіяли горы...
Но Зевсъ по тверди мракъ простеръ —

Дробитъ перуномъ колесницу,
И упрягъ жаркій разнузданъ,
И опаленнаго возницу
Холодный принялъ Эриданъ.

Дѣвы Солнца, Геліады,
Надъ глубокимъ Эриданомъ,

 Мы подъ пологомъ багрянымъ
Дымно меркнущей Зари,
На курганѣ на прибрежномъ
Плачъ творимъ — намъ нѣтъ отрады!..
Ахъ! предъ темнымъ Неизбѣжнымъ
Дерзновенья — алтари!

Рокъ — творить намъ, Геліадамъ,
Плачъ надгробный надъ порывомъ
Огнекрылымъ, дерзновеньемъ
Огнеликимъ Красоты!
Рокъ — стремиться Солнца чадамъ
За божественнымъ призывомъ,
Мановеньемъ, дуновеньемъ —
Въ край надзвѣздный, край Мечты!

Ты явись изъ вѣчной ночи —
Надъ пустымъ ли надъ курганомъ,
Надъ святымъ ли Эриданомъ!
Братъ, явись!.. И ты встаешь
Надъ водами, въ ризѣ блѣдной, —
Но восторгъ безумитъ очи,—
Но лучей вѣнецъ побѣдный
Свѣтитъ... Призракъ, ты зовешь?

Ты зовешь? Восхить насъ, милый!
Поглоти своей могилой!..
Жертва! вновь твой ликъ вѣнчаетъ,
Блѣдный, блѣдныхъ молній тѣнь!..
Ахъ, насъ корни не пускаютъ,
Руки вѣтви распускаютъ...
Облачаетъ, разлучаетъ
Бѣлолиственная сѣнь!...