Но когда съ нечистымъ сердцемъ князя Музъ пѣвецъ встрѣчаетъ —
Откровенья ль искушая недовѣрчивою мыслью,
Иль тая корысть земную, иль, при дальнемъ зовѣ, блѣденъ,

Въ робкомъ сердцѣ, малодушный, не нашедъ отважной страсти:
Сердцевѣдецъ, негодуя, пролетаетъ, звучный, мимо;
Постыженъ, пѣвецъ напрасно гостя молитъ о возвратѣ;
Струнъ бряцанье, гулъ кимваловъ замираютъ въ отдаленьи;
Лишь немногихъ кликовъ отзвукъ, уловленъ, поетъ въ ушахъ...
Вызвать чары горнихъ звуковъ ищетъ онъ безсильной лирой,
Но небесъ не воскрешаетъ косныхъ струнъ невѣрный звонъ,
Онъ сидитъ въ досадѣ хладной, хитроумно вымышляя,
И свой вымыслъ мнитъ подобнымъ Аполлоновымъ рѣчамъ.
И на площадь выступаетъ, мнимый Феба прорицатель —
И соперникъ тайный Феба; но личину видитъ всякій —
И боговъ, и смертныхъ хохотъ судитъ Марсіеву пѣснь.