Мизена гордаго и миловидныхъ Бай,
Гдѣ плѣнныхъ Нереидъ объемлетъ тѣсный рай,
Милѣй мнѣ древнія, пророческія Кумы.
Тамъ величавыя въ душѣ питалъ я думы,
Стоя́ на высотѣ священнаго кремля.
Сухимъ чапыжникомъ одѣлася земля,
И малые слѣды напоминаютъ стѣны;
Но море, но брега не знаютъ перемѣны.

Тамъ — скалъ Гаэтскихъ тѣнь, тутъ — Искіи шатёръ
Нa двухъ краяхъ небесъ стрегутъ морской просторъ,
Гдѣ, не стѣсненная объятіемъ залива,
Волна подъемлется, вольна и горделива.
И, сумрачный предѣлъ съ пучиною дѣля,
Вокругъ лежатъ во мглѣ Флегрейскія поля:
Тамъ, среди рощъ глухихъ, зіяютъ Орка своды;
Тамъ, Ахерусіи недвижимыя воды.

И солнца за́ моремъ пылающій заходъ
Путь стелетъ мѣдяно́й чрезъ бездну темныхъ водъ;

И, умирая, валъ у ногъ вздыхаетъ мѣрно;
И вѣетъ изъ-за горъ дыханіемъ Аверна;
И чуетъ мысль, смутясь, Аида близкій хладъ, —
Какъ въ день, когда судьбамъ внималъ Анхисіадъ,
И демона вотще Сивилла отрясала,
И гласомъ неземнымъ пещеру потрясала.