Изъ оковъ одинокой разлуки,
На крылахъ упоительныхъ сна,
Къ ней влекутъ его тайные звуки,
Къ ней влечетъ золотая луна:

Все впередъ, въ бездыханныя сѣни
Луннымъ сномъ отягченныхъ древесъ;
Все впередъ, гдѣ пугливыя тѣни
Затаилъ околдованный лѣсъ.

Тамъ она, на печальной полянѣ,
Ждетъ его надъ могилой, одна,
Сидючи недвижимо въ туманѣ, —
Какъ туманъ, холодна и блѣдна.

И любви неисполненной пени
Поднялись въ безнадежной груди:
«О, зачѣмъ мы безплотныя тѣни?»
— «Милый другъ! погоди, погоди!»

И сплелись надъ пустынной могилой,
И скользятъ по сребристымъ росамъ —
И, четой отдѣлясь легкокрылой,
Понеслись къ усыпленнымъ лѣсамъ:

Все впередъ, гдѣ сквозитъ затаенный
Лунный лучъ межъ недвижныхъ вѣтвей;
Все впередъ, гдѣ гоститъ упоенный,
Гдѣ поетъ неживой соловей;

Гдѣ горятъ главы змѣй изумрудныхъ;
Гдѣ зажгли пиръ огней свѣтляки;
Гдѣ въ лугахъ, полныхъ чаръ непробудныхъ,
Лунный медъ пьютъ изъ розъ мотыльки;

Гдѣ, ліясь въ очарованной лѣни,
Спятъ ключи на скалистой груди...
«О, зачѣмъ мы безплотныя тѣни?»
— «Милый другъ, погоди! погоди!»

И на брегъ устремились отлогій,
Гдѣ почить набѣгаетъ волна,
И парятъ осребренной дорогой
Все впередъ, гдѣ струится луна, —

Все впередъ, упоенные блескомъ,
Къ острововъ голубымъ берегамъ,
Межъ зыбей, что́ подъемлются съ плескомъ
И поютъ, и ползутъ къ ихъ ногамъ.

И уже въ колыбели зыбучей
Спятъ луга блѣдноликихъ лилей,
И, въ лунѣ выплывая текучей,
Таютъ вновь облака лебедей;

И, изъ волнъ возникая, ступени
И блестятъ, и манятъ впереди...
«О, зачѣмъ мы безплотныя тѣни?»
— «Милый другъ, погоди! погоди!»

И скользитъ, и на теплыя плиты,
Отягчась, наступаетъ нога;
И чету, мглой лазурной повиты,
Лунныхъ розъ окружаютъ снѣга.

И ведутъ безъисходныя кущи
Все впередъ, въ свѣтозарный свой храмъ, —
Все впередъ, гдѣ волнуется гуще
Душной мглы голубой ѳиміамъ.

Станъ обвивъ кипарисовъ дремучихъ,
Лунныхъ чаръ сребродымный очагъ
Сѣти розъ осѣняютъ ползучихъ
И таятъ, какъ пустой саркофагъ,

Межъ огней и томящихъ куреній
Ложе нѣгъ, что́ зоветъ посреди...
«О, зачѣмъ мы безплотныя тѣни?»
— «Милый другъ, погоди! погоди!»

Она вѣтвь блѣдной розы срываетъ:
— «Другъ, тебѣ даръ любви, даръ тоски!»
Страстный ядъ онъ лобзаньемъ впиваетъ —
Жизнь изъ устъ пьютъ, зардѣвъ, лепестки.

И изъ розъ, алой жизнью налѝтыхъ,
Жадно пьетъ она жаркую кровь:
Знойный лучъ заигралъ на ланитахъ,
Перси жжетъ и волнуетъ любовь..

Мѣсяцъ сталъ надъ шатромъ Гименея;
Рдѣетъ розъ осѣнительный снѣгъ;
Ярый змій лижетъ одръ, пламенѣя,
И хранитъ изступленный ночлегъ.

Рокъ любви преклоненъ всепобѣдной...
Вѣетъ хладъ... вѣетъ мракъ... вѣетъ миръ...
И зарей безмятежности блѣдной
Занялся предразсвѣтный эѳирь.