Какъ возлѣ павшая сѣкира, —
Коснулась, — во́ззрилась Любовь...
Я вспрянулъ, нагъ, съ подушекъ пира, —
Нагъ, обошелъ предѣлы міра, —
И слышалъ — стонъ, и видѣлъ — кровь.

И сталъ я прямъ, и вопль проклятій
Вознесъ къ Любви... И внялъ я кличъ:
«Кто взыщетъ огнь моихъ, объятій?
Кто раздѣлитъ страданье братій?» —
И, взвизгнувъ, плоть ужалилъ бичъ.

Какъ звѣрь, терзалъ я плоть въ дубровѣ;
Я стлалъ ей ложемъ углей жаръ:
И чѣмъ мой подвигъ былъ суровѣй,
Тѣмъ слаще мука, — тѣмъ багровѣй
Горѣлъ Любви святой пожаръ.

Согбенну старцу, далъ мнѣ плѣнный
Страданій демонъ свой союзъ:
Онъ раздувалъ мой пылъ священный,
Я жъ — корибантъ — царь плоти бренной —
Плясалъ подъ звонъ побѣдныхъ узъ.

И съ неба спалъ огонь кровавый,
И, въ немъ сошедъ, рекла Любовь:
«Безуменъ былъ твой гнѣвъ неправый!
Се, для Моей небесной славы
Не молкнетъ стонъ, и льется кровь!

«Я — жертва — жертвенникъ творила:
Достойны жертвъ дары мои!
Я міръ слезами напоила:
Ихъ сплавитъ въ людяхъ жаръ горнила
Въ восторги вѣчные Любви!

«Зане живу — я жизнь воззва́ла:
Мнѣ ль, не любя, пребыть одной?
О томъ съ живущимъ Я страдала,
О томъ со смертнымъ умирала:
Со Мной умершій живъ со Мной».