— Зачем у кельи ты подслушал,
Как сирый молится поэт,
И святотатственно запрет
Стыдливой пустыни нарушил?
— «Не ты ль меж нас молился вслух,
И лик живописал, и славил
Святыню имени? Иль правил
Тобой, послушным, некий дух?...»
— Молчи! Я есмь; и есть — иной.
Он пел; узнал я гимн заветный,
Сам — безглагольный, безответный
Таясь во храмине земной.
Тот миру дан; я — сокровен...
Ты ж, обнажитель беспощадный,
В толпе глухих душою хладной —
Будь, слышащий, благословен!