Макіавеллизмъ и мазохизмъ

—187—

Макіавеллизмъ и мазохизмъ.

I.

Большевики кричатъ, что война — позоръ, и домогаются постыднаго мира. Имъ подпѣваютъ выдающіе себя за совѣстниковъ — и подговариваютъ къ тому же. Если вѣрить этимъ миротворцамъ, союзныя народоправства — злѣйшіе враги русскаго; германскій ворогъ — милѣе друга.

Куда жъ они толкаютъ и нудятъ насъ? Не къ миру только, но (такъ какъ миръ, имъ желанный, разведетъ насъ съ союзниками) — и къ тому, что вытекаетъ изъ этого братанья и развода: къ союзу съ Германіей. Чего, въ свою очередь, хотятъ достичь нѣмцы войною съ Россіей? — Союза!

Для этихъ германо-русскій союзъ — истинная и послѣдняя цѣль войны, величайшая военная добыча, какую только могутъ они добыть побѣдой надъ нами. Ради такой прибыли они, навѣрное, откажутся отъ всѣхъ другихъ притязаній; всѣмъ остальнымъ поступятся; ничего имъ такъ не нужно у насъ вынудить, какъ длительный, прочный союзъ.

Еще Достоевскій угадалъ эту главную «болячку» Германіи: что она можетъ жить только опираясь на Россію, и въ этомъ смыслѣ обречена на роковую отъ насъ зависимость. Почему это такъ, пояснять нечего; кто до этого еще не додумался, пусть изслѣдуетъ положеніе. За послѣднія десятилѣтія оно опредѣлилось окончательно, и нужда Германіи въ привлеченіи насъ на свою сторону обострилась до крайности. И пусть не говорятъ, что Россія, ослабленная войною внѣшнею и войною гражданскою, уже безполезна Германіи, какъ

—188—

союзница: напротивъ, тѣмъ болѣе нужна въ роли Турціи, если прежде была вожделѣнна въ своемъ державномъ могуществѣ... Но не о нѣмцахъ рѣчь, а о нашихъ.

II.

Мнѣ давно кажется, что убѣжденные и безкорыстные (я увѣренъ, что есть такіе) — не приверженцы, а коноводы и направители дѣла большевиковъ поддались на нѣкую приманку, заброшенную германскою азефовщиной. Германскіе азефы увѣрили ихъ въ томъ, что соціальная революція у насъ немыслима безъ предварительной круговой поруки между Россіею и Германіей; если же судьбы Россіи тѣснѣйшими узами свяжутся-де съ судьбами Германіи, то соціальная революція, тамъ уже назрѣвшая, произойдетъ и охватитъ всю Европу.

Во Франціи и въ Англіи нѣтъ для нея очаговъ. Въ Германіи она не вспыхнетъ, если не подожгутъ ея русскіе. Въ Россіи, оторванной отъ Германіи, она неосуществима, потому что Русь — страна крестьянская и «диктатурѣ пролетаріата» нечего въ ней дѣлать во исполненіе Марксовой программы, за отсутствіемъ перваго предполагаемаго ею общественно-экономическаго условія — высоко развитой капиталистической промышленности.

Другое дѣло, если Россія будетъ какъ-бы частью Германіи: она вольетъ въ жилы германскаго пролетаріата огненную кровь мятежа, германскій же пролетаріатъ совершитъ, на благо не одной Германіи, но и всего міра, вожделѣнный переворотъ. Чтобы поджечь всемірный пожаръ, пролетаріату русскому — за малымъ дѣло стало! — должно только запалить Россію съ четырехъ концовъ: пламя, конечно, перебросится и въ Германію.

Если же и не перебросится немедленно, а только сгоритъ Россія, — пусть Германія овладѣетъ ею: ослабитъ и раздробитъ ее, часть отниметъ, остальную страну подчинитъ своей всесторонней опекѣ, сопряжетъ ее съ собою насильно въ одно ярмо путемъ союза, но вмѣстѣ и привяжетъ ее къ себѣ полезными услугами,

—189—

расположитъ путемъ воспитательныхъ воздѣйствій, прежде же всего — восполнитъ недостающее ей промышленное развитіе: нѣмецкій капиталъ вскорѣ сдѣлаетъ Россію достойнымъ пригородомъ единаго германскаго фабричнаго города, — и тогда осуществленіе Марксовой программы, несомнѣнно, уже не за горами. Зависимость же Россіи отъ ея теперешнихъ союзниковъ ведетъ только къ упроченію міровой власти ихъ капитала, къ ослабленію германскаго пролетаріата и къ раздробленію мощи пролетаріата всемірнаго.

Эту нѣмецкую систему «революціоннаго» обученія можно съ удобствомъ опредѣлить на нѣмецкій же ладъ сложеннымъ терминомъ: «соціал-макіавеллизмъ».

III.

Привести планъ нѣмецкихъ азефовъ въ исполненіе представляется вовсе не труднымъ. Нѣмецкому «соціал-макіавеллизму» идетъ у насъ навстрѣчу нашъ самородный «культур-мазохизмъ». Массы слѣпы, довѣрчивы, какъ дѣти, и легко могутъ быть доведены до отчаянія; истерикѣ естественно обернуться жаждою изнасилованія. Интеллигенція же русская до мозга костей пронизана германскими вліяніями. Она чувствуетъ себя во всемъ ученицей Германіи и въ глубинѣ души передъ нею благоговѣетъ.

Гдѣ достать наилучшія машины, удобнѣйшіе предметы обихода, обстоятельнѣйшіе учебники, послѣднее слово соціализма и послѣднее философіи, строжайшіе методы научнаго мышленія и наиболѣе чудодѣйственные пріемы организаціи, гдѣ всего успѣшнѣе лечатъ и школятъ, музицируютъ и чистятъ улицы, гдѣ и побывать всего поучительнѣе, ѣдучи заграницу, и запастись можно всѣмъ, что пригодно и даже, пожалуй, воспитательно для средне-просвѣщеннаго обывателя? Конечно, у нѣмцевъ, у нихъ однихъ! Германіи у насъ не критикуютъ: она отвѣчаетъ всѣмъ потребностямъ. Съ малолѣтства наши дѣти, если родители желаютъ, чтобы они стали «культурными людьми», учатся нѣмецкому языку.

—190—

Такъ смотрятъ на Берлинъ и Вѣну въ Сербіи, въ Болгаріи, на Украйнѣ — вездѣ, гдѣ наивное славянство провинціально, гдѣ женственное славянство влюблено въ мужскую силу, мнимо воплощенную въ строгомъ, правда, и часто жестокомъ, но такомъ все же обаятельномь германствѣ!

Глубокомысленнѣйшіе изъ нашихъ провинціаловъ духа и мазохистовъ — Гамлетовъ Щигровскаго уѣзда — увѣрены, что славянской «Душѣ» своего суженаго, «германскаго Духа», конемъ не объѣхать. Эти «свахи» изъ силъ выбиваются — хлопочутъ о честной свадебкѣ; а, пока что, бросаются, какъ сабинянки, разнимать сражающихся. Между тѣмъ россійская революція протекаетъ по вырытому для нея Германіей руслу, и «женихъ» идетъ, бряцая оружіемъ, — «умыкнуть» невѣсту...

Союзники же, слишкомъ гордые, чтобы унижаться до настойчивыхъ домогательствъ, слишкомъ щепетильные, а можетъ быть — и благородно-лѣнивые, чтобы вести свою пропаганду, — весьма, безъ сомнѣнія, въ насъ нуждающіеся, но все же не обреченные, подобно Германіи, опираться, во что бы то ни стало, на насъ, — народы безъ вышеупомянутой нѣмецкой «болячки», — готовы предоставить насъ нашему собственному «самоопредѣленію», въ реальность котораго вѣрятъ, потому что еще недостаточно насъ знаютъ, — нашему «суженому», Змѣю-Горынычу.

26 октября 1917 г.

Первая электронная публикация — РВБ.