Невѣдомому Богу

46

НЕВѢДОМОМУ БОГУ.

Я видѣлъ въ ночи звѣздноокой съ колоннами вѣчными храмъ;
И бога искалъ, одинокій, — и бога не видѣлъ я тамъ.
Но змѣи стожалыя жили подъ пепломъ живымъ алтаря,
И звѣзды заочно служили, надъ кровлей отверстой горя.

И палъ на помостѣ святыни, и сонъ я внезапный вкусилъ...
И нѣдра отзвучной пустыни приливъ миріадъ огласилъ:
И гулы растущіе хоровъ, какъ звонъ, отдавали столпы;
Изъ зарева мрачныхъ притворовъ со стономъ врывались толпы.

47

Звучали цѣвницы и лиры, и систръ, и тимпанъ, и кимвалъ;
Сіяли, колеблясь, кумиры надъ бурею кликовъ и хвалъ;
И съ узнымъ бряцаніемъ плѣнныхъ сливался вѣщателей зыкъ,
И дико рѣчей изступленныхъ былъ разенъ съ языкомъ языкъ.

И смолкли, какъ въ яромъ прибоѣ пучина стихаетъ на мигъ:
И слышны въ мятежномъ покоѣ ревъ жертвъ съ громыханьемъ веригъ...
Да факеловъ дышутъ пожары, да угли сверкаютъ очей,
Волхвовъ темноликихъ тіары, женъ злато, булатъ палачей...

Мѣдь взвыла, взыграли кимвалы, стоустый проносится кличъ —
И въ вихрѣ радѣнія галлы *) взвиваютъ язвительный бичъ...
Мертвѣютъ, недвижны, факиры... Шатается, грянулся волъ —
И пьетъ изъ-подъ черной сѣкиры живую струю тавроболъ...


*) Жрецы Великой Матери.

48

На скользкія рухнули плиты рабы, издыхая въ крови...
Умильныя дщери Милитты скликаютъ на милость любви...
«Эванъ» вопiетъ и «Эвоэ», въ личинѣ скача, Эгипанъ;
«Эванъ» въ упоительномъ воѣ бьютъ систръ и безумный тимпанъ...

И, сердце исторгнувъ живое, возноситъ богамъ каннибалъ...
И громче въ неистовомъ воѣ бьетъ систръ и бряцаетъ кимвалъ...
Какъ облако, душный и хмарный отъ крови сгущается смрадъ...
Вотъ матери въ пламень алтарный ввергаютъ возлюбленныхъ чадъ —

И, словно плитою могильной, простерлись, подавлены, ницъ...
Взвивается пламень безсильный надъ смутою меркнущихъ лицъ...
Одна ты въ заряхъ неопальныхъ — младенцы у персей легли —
Изъ персей, изъ древле-страдальныхъ, льешь сокъ изобильной Земли, —

Родимая, заповѣдна́я купи́на въ алканьяхъ огня!
Таинница Духа земная! — и ты осѣнила меня!

49

Стремила ты къ небу родному объятья и гаснущій взоръ:
Къ далекому небу ночному объятья тоски я простёръ —

Тоски міроносныя кри́ла — и видѣлъ, тобою прозрѣвъ:
Тѣнь горняя долу парила, объятья Землѣ простеревъ...
О, сладко-текучія муки! Мнѣ въ ноги вонзайтесь, лучи!
Пронзайте отверстыя руки! Терзайте, святые мечи!

Ты грудь изъ таинственной гру́ди, рази, огневая струя!..
О, люди! о, братья! о, люди!.. О, въ ребра ударъ копія!..
Продлитесь, блаженныя боли! Алѣйте, живые ручьи!..
Одинъ ли я въ черной юдоли?.. — «Я здѣсь»... Элои́! Элои́!

О, Смерть! вотъ глубинные зѣвы, вотъ кладязи плѣна твои!
Тамъ дикіе, чуждые ревы... Одинъ я! Одинъ!.. Элои́!.
— «Я здѣсь»... То побѣдныя пѣсни?.. Такъ Смерть побѣдила, — не Ты?...
— ««Воскресни! Адо́нисъ, воскресни!..»» И пала завѣса мечты.

50

Сіялъ мнѣ въ ночи звѣздноокой колоннами вѣчными храмъ;
Я бога искалъ, одинокій, — и бога не видѣлъ я тамъ.
Лишь тѣни беззвучно кружили вкругъ чаръ огневыхъ алтаря;
Да звѣзды заочно служили, надъ кровлей отверстой горя.

 

Первая электронная публикация — РВБ.