5. На воды пала ночь, и сталъ покой.

На воды пала ночь, и сталъ покой
На сушѣ; но, ярясь, въ груди морской
Гнѣвъ клокоталъ, и вѣтръ вздымалъ валы.
Съ останковъ корабельныхъ въ хаосъ мглы

Пловцы глядѣли... Мглу, въ тотъ черный мигъ,
Пронзилъ изъ волнъ протяжный, слитный крикъ,—
За шхеры, до песковъ береговыхъ
Домчался и въ стихійныхъ стонахъ — стихъ.

И въ брезжущемъ мерцаньи, поутру,
Исчезъ и слѣдъ кричавшихъ ввечеру;
И остовъ корабля — на днѣ пучинъ;
Всѣ сгинули, но пощаженъ одинъ.
Еще онъ живъ. На отмель нахлестнулъ
Съ доскою валъ, къ которой онъ прильнулъ, —
И, вспять отхлынувъ, сирымъ пренебрегъ,
Единаго забывъ, кого сберегъ,
Кого спасла стихіи сытой месть,
Чтобъ онъ принесъ живымъ о жившихъ вѣсть.
Но кто услышитъ вѣсть? И чьихъ изъ устъ
Услышитъ онъ: „будь гостемъ“? Берегъ пустъ.
Вотще онъ будетъ ждать и звать въ тоскѣ:
Ни ногъ слѣда, ни лапъ слѣда въ пескѣ.
Глазъ не открылъ на островѣ уликъ
Живого: только верескъ чахлый никъ.

Всталъ, нагъ, и, осушая волоса,
Съ молитвой онъ воззрѣлъ на небеса...
Увы, чрезъ мигъ иные голоса
Въ душѣ недолгій возмутили миръ.
Онъ — на землѣ; но что тому, кто сиръ
И нищъ, земля? Лишь память злую спасъ,
Да плоть нагую — Рокъ. И Рокъ въ тотъ часъ
Онъ проклялъ, — и себя. Земли добрѣй, —
Его одна надежда — гробъ морей.

Едва избѣгшій волнъ — къ волнамъ повлекъ,
Шатаяся, стопы; и изнемогъ
Усиліемъ, и свѣтъ въ очахъ запалъ,
И онъ безъ чувствъ на брегъ соленый палъ.

Какъ долго былъ холоднымъ трупомъ онъ, —
Не вѣдалъ самъ. Но явь смѣнила сонъ,
Подобный смерти. Нѣкій мужъ предъ нимъ.
Кто онъ? Одной-ли съ нимъ судьбой роднимъ?

Онъ поднялъ Юліана. „Такъ ли полнъ
Твой кубокъ горечи, что, горькихъ волнъ
Отвѣдавъ, отъ живительной струи
Ты отвратить возмнилъ уста твои?
Встань! и, хотя сей берегъ нелюдимъ, —
Взгляни въ глаза мнѣ, — знай: ты мной хранимъ.
Ты на меня глядишь, вопросъ тая;
Моихъ увидѣвъ, и познавъ, кто я,
Дивиться болѣ будешь. Ждетъ насъ челнъ;
Онъ къ пристани придетъ и въ спорѣ волнъ“.
И, юношу воздвигнувъ, воскресилъ
Онъ въ немощномъ родникъ замершій силъ
Цѣлительнымъ касаньемъ: будто сонъ
Его свѣжилъ, и легкій вспрянулъ онъ
Отъ забытья. Такъ на вѣтвяхъ заря
Пернатыхъ будитъ, вѣстницей горя
Весеннихъ дней, когда эѳиръ раскрылъ
Лазурный путь паренью вольныхъ крылъ.
Той радостью духъ юноши взыгралъ;
Онъ ждалъ, дивясь, — и на вождя взиралъ.