Письма Лидии Вячеславовны Ивановой
Елене Александровне Миллиор из Рима
(1924—1972)

Подготовка текста О. Н. Негановой и Д. И. Черашней

Из многолетней переписки Л. В. Ивановой и Е. А. Миллиор, начавшейся с отъездом Вяч. Иванова и его детей в Италию и продолжавшейся до последних дней Елены Александровны (с вынужденным перерывом в 30 лет), в Ижевске хранилось 14 писем 1924—1932 гг. и 11 открыток того же периода с видами Италии, Парижа, с изображениями произведений искусства, а также 15 писем 1965—1972 гг. и две открытки 1970 г. Остальная корреспонденция (после 1972), находящаяся в Ленинграде, в 1978 году была включена в архив В. А. Мануйлова.

В «Вестнике УдГУ» (1995) нами было опубликовано, на выбор, восемь писем разных лет (притом — с некоторыми сокращениями). В настоящем сборнике письма печатаются полностью, включая и те восемь (все без купюр).

Многое из того, что составляло содержание писем Л. В. Ивановой, войдет в ее мемуары «Воспоминания. Книга об отце», которые создавались в начале

10

1980-х гг. и вплоть до 1985 года, до самой ее смерти, когда «она всё еще исправляла и, по моей просьбе (как отмечает Дж. Мальмстад в Предисловии), добавляла новые материалы к этим мемуарам».

Как видим, даже между последними письмами «ижевской» части (1972) и временем Воспоминаний прошло десятилетие. Что уж говорить о начале переписки, в которой отпечатлелись самым непосредственным образом первые ощущения эмиграции, разлуки с Россией, с Баку и бакинскими друзьями...

Публикуемые письма могут послужить достоверным комментарием к мемуарам. Кроме того, в сравнении с мемуарами, они обладают немалым информативным «излишком» — тем, что память человека с годами непроизвольно отсеивает, но что отнюдь не менее важно, чем то, что она сохраняет (показателен в этом отношении сюжет с «Чашей»),

Более широкому читателю эти письма расскажут историю одной жизни в тесном соприкосновении ее с судьбами близких на фоне событий XX века. История эта, рассказанная ярким индивидуальным слогом (с непосредственностью и глубиной, серьезностью и остроумием), дает представление о личности Лидии Вячеславовны Ивановой как талантливом музыканте, композиторе, человеке, обладающем редким даром общения и дружбы.

В нынешней публикации сохранена орфография оригиналов, тем более что в ряде писем переход на новую орфографию становится предметом обсуждения. Кроме того, здесь принята другая (чем в Вестнике 1995 г.) система примечаний. Все значимые или часто повторяющиеся в письмах имена сведены в Справочник имен, при составлении которого учтен не только научный аппарат основных цитируемых изданий (см. ниже), но и тот материал «ижевской» части архива Е. А. Миллиор, который был разобран нами после 1995 г. Поэтому читатель обнаружит в справочном аппарате новую, в сравнении с 1995 г., информацию, тогда как прежняя сведена к минимуму, в связи с чем в конце раздела I приводится содержание «Вестника УдГУ» (1995) и во многих случаях даются отсылы к нему.

Принятые сокращения

Альтман М. С. Альтман М. С. Разговоры с Вячеславом Ивановым / Сост. и подгот. текстов В. А. Дымшица и К. Ю. Лаппо-Данилевского. Статья и коммент. К. Ю. Лаппо-Данилевского. С.-Пб.: ИНАПРЕСС, 1995. 367 с.

Вестник, 1995 — Вестник Удмуртского университета / Сост. Д. И. Черашняя. Ижевск, 1995. Спецвыпуск, посвящ. Е. А. Миллиор. 158 с.

Иванова Л. Иванова Лидия. Воспоминания: Книга об отце / Подгот. текста и коммент. Дж. Мальмстада. М.: РИК «Культура», 1992. 431 с.

НЛО, № 10 — Вячеслав Иванов: Материалы и публикации / Сост. Н. В. Котрелев // Новое литературное обозрение. 1994. № 10. Ист.-лит. сер. Вып. I.

ЕАМ — Елена Александровна Миллиор.

11

1.

30 окт. 24 г.

Italia Roma (quartiere № 5).
172 Via Quattro Fontane
3 piano (presso Placidi)
Alla signorina Lydia Ivanova
(непосредственно),
a если письмо папе, то пишется
al signor professore Venceslao Ivanov

Все cie мне приказано было, дорогая моя Нелличка Милліоръ, тебе предписать, т. к профессоръ нашъ былъ возмущенъ ошибками на конвертѣ и восклицалъ — «И это моя ученица!» и вообще приказали писать безъ ошибокъ конверты. Ну вотъ, это часть по приказу свыше, а теперь моя. Я получила оба твои письма, и ты никогда и никогда не сможешь себѣ представить, сколь они желанны, сколько волненій и радостей доставляютъ. Ты хорошая, верная и милая Нелли Милліор, и вообще у меня приливъ самыхъ нежныхъ чувствъ къ тебѣ. И пишешь хорошо, такъ, что все себѣ можно представить, что у васъ делается въ городѣ Баку Славный и милый городъ, даже въ Римѣ его вспоминаешь съ удовольствіем и благодарностью. Но Сержикъ въ немъ возмутительное явленіе! Какой ужасный лѣнтяй. Какъ онъ долго закручиваетъ свои буквочки, чтобы написать 15 строчекъ. Больше мы отъ него не получали. И ничего-то толкомъ не опишетъ, что у него за уроки такіе, сколько онъ за нихъ получаетъ, что за оперу такую онъ натворилъ — вообще негодяй! Эта часть моего письма составляетъ некую параллель к мѣстам, посвященнымъ въ твоихъ письмах Лидѣ Гуляевой, хотя нѣсколько менѣе огниста. А Лида очень хорошая и сердиться на нее нечего, это она все правильно дѣлает, не то что Сержъ. Боже мой, какой противный! Какой отвратительный мошенникъ и въ высшей степени котъ этотъ Сержъ. Ему показывать этого никакъ невозможно, а то скажетъ, что не аристократически пишу! Въ общемъ, здѣсь составляется 4-х голосный контрапунктъ — ты, я, Сержъ и Лида Гуляева.

Какъ видишь изъ всего сказанного, моя душа еще не совсѣм вселилась въ Римъ, а отчасти еще бродить по бакинской площади Свободы, такъ что про англичанина все враки. Никакого англичанина нетъ, да и врядъ ли будетъ, а что касается до сновъ, то спеціалистъ Альтманъ, и онъ, навѣрно, тебѣ скажетъ, что твой сонъ изображаетъ твое личное, чисто эротическое настроеніе. А мы, видите ли, тутъ заняты всякими глубокомысленными занятиями.

Пишемъ свой квартетъ (еще занятия не начались въ академии — съ 5-го ноября), изучаемъ итальанскую грамматику (очень лѣниво), читаемъ итал. романы, изрѣдка посѣщаемъ памятники древности, изрѣдка ходимъ въ католическія церкви на вечерню, въ особенности въ свой любимый монастырь съ монахинями, одѣтыми въ голубое с белыми фатами какъ невесты и никогда въ церкви не откидывающими своихъ покрывалъ съ лица передъ народомъ, такъ что никто никогда ихъ не видитъ. Ихъ служба очень красива и производитъ сильное впечатленіе театра, перенесенного въ жизнь. «Сонную» же часть своей души

12

придавливаю, а она изрѣдка больно заноетъ, но ею нужно завладеть. Пока же получается атмосфера нѣкоей пустоты и отреченности (выражаясь Сержиными абракадабрами), кот<орую> внѣшнія впечатлѣнія не могут растормошить до дна. А потому прости мнѣ, что не пишу я письма какъ полагается, а именно — «Я чувствую себя совсѣмъ перерожденною» или «Римъ эта сокровищница такая и сякая» и т. д. Дни восторженности и юности прошли, и рано пепелъ покрылъ еще не разгорѣвшихся углей души моей. Вотъ тебе восточнаго стиля лирика, уже не англичанина, а англичанки съ бедекеромъ. А факты описаны все въ Сержиныхъ письмахъ и письмѣ къ Попову. Ну, прощай, Нелличка, крѣпко, крѣпко цѣлую тебя и Марью Борисовну.

Твоя Лидія.

Не помню, сколько л писать въ твоей фамиліи? Какъ твой адресъ?

Сержик — здесь и далее о подавляющей части упоминаемых имен см. в Справочнике имен к разделу I.

2.

4 марта 25 г.

Дорогая моя Нелли Милліоръ, получила твое послѣднее возмущенное письмо, что послужило мнѣ нако-нецъ послѣднимъ толчкомъ сѣсть и начать писать. О если бъ ты знала, до какой степени я лѣнива на все за исключеніемъ (теперь по крайней мѣрѣ) музыки. Я кажется въ этомъ смысле могу сойти за феноменъ. Дѣло въ томъ, что кромѣ музыки у меня сейчасъ решительно ничего нѣтъ и я съ каждымъ днемъ все глупѣю и глупѣю, ни о чемъ не размышляю, ничего не читаю и вообще я не знаю, что тебѣ за охота писать письма такой особѣ. Это настоящее бревно, моя дорогая, и если ты этого не замѣчаешь, то это можно объяснить лишь недоразумѣніем, отчасти появившимся въ виду тѣхъ тысячъ верстъ, которыя насъ отдѣляютъ. Нужно, правда, сказать, что отчасти это пагубное вліяние страны, въ которой я сейчасъ существую быть. Быть умнымъ здѣсь считается излишнимъ капризомъ и даже довольно вреднымъ, ибо злоупотребленіе этимъ занятіемъ можетъ довести человѣка до забвенія своего долга, жизни и здоровья, и можно нерѣдко наблюдать, какъ умный человѣкъ кончаетъ свое поприще въ сумасшедшемъ домѣ. Зато здѣшніе люди имѣютъ всѣ какую-то жизнь внѣ умныхъ и учебныхъ занятій; влюблены ли они тамъ всѣ или такъ просто любятъ бродить или толкаться, не очень это мне ясно. Одно только ясно, что, если впрочемъ они не притворяются, у нихъ центръ тяжести совсемъ не въ наукахъ, философіяхъ или искусствахъ, в гдѣ-то въ иныхъ долинахъ — и гдѣ, для меня полная тайна. Ясно только, что я какъ-то по-другому скроена, что я имъ совсѣмъ и чужая, и непонятная (впрочемъ и понимать-то кажется нечего — и я сама ничего не понимаю). Однимъ словомъ, оставляя весь очень глупый туманъ, который я изобразила, въ сторонѣ, я себя чувствую очень и очень одинокой и до невозможности жизненно бездарной. Такъ что никакихъ вопросовъ

13

о забывании Баку и друзей нельзя и поставить. Это одиночество сильно сказывается по праздникамъ, которые для меня представляют время очень непріятное, или во время какого-нибудь прогуливанія по паркамъ. А виной этому, конечно, только я сама, потому что по дикости и пугливости у меня есть кажется только одинъ товарищъ — это Юсбашевъ. Какъ онъ живетъ? И вообще ты большая душка, Нелли Милліоръ, что пишешь все и про себя и про Баку, въ особенности принимая во вниманіе, кому ты пишешь. Я бы ей не стала писать. Впрочемъ, можетъ, ты пишешь только внѣшне ей, а психологическимъ толчкомъ къ этимъ письмамъ служить мысль о профессорѣ Пуфи? Эта мысль вносить нѣкоторую желчь въ мои отношения къ тебѣ!!! Передо мной сейчасъ закатъ солнца виднѣется за мо-ремъ крышъ передъ моимъ окномъ. Бесчисленные автомобили гудятъ на разные голоса. Дима въ школе. Папа спитъ. Хозяйка и ея сынъ ушли гулять. Внизу строятъ церковь для английскихъ католиковъ-семинаристовъ, которые живутъ непосредственно рядомъ съ нами. По вечерамъ раздается ихъ хоровое пѣніе. Теперь, впрочемъ, постъ и они пришипились. Я объявила, что буду на первой недѣлѣ поститься: хотела спиритуализироваться немного (къ намъ сюда пріѣзжалъ индусъ и читалъ популярныя мистическія, но очень интересныя лекціи). Но не тутъ-то было. Хозяйка страшно умилилась моему благочестію и дѣлаетъ намъ такія итальанскія постныя блюда, что мы окончательно впали въ чревоугодіе. Это должно быть отражается въ моемъ письмѣ? Внѣшне все у насъ по-прежнему. Моя душа сейчасъ въ моихъ ногахъ, ежедневно упражняющихся на органѣ. Хочу сдѣлаться органисткой-спеціалисткой. Этотъ огромный звѣрь отвѣчаетъ моей душѣ больше всего. У насъ начался дирижерскій классъ и, кажется, придется дирижировать и мнѣ, если я не скончаюсь отъ страха передъ этимъ. Мой маэстро сейчасъ на мѣсяцъ уехалъ въ Берлинъ ставить свою оперу, а мы пока занимаемся съ другимъ типа Карагичева. Много времени отнимаютъ дивные симфоническіе концерты съ ихъ репетиціями, чему ты, должно быть, очень завидуешь. Окороковы уже 21/2 мѣсяца какъ переѣхали въ Парижъ, гдѣ онъ устроился прекрасно, играетъ въ симфоническихъ, выступаетъ солистомъ и имѣетъ уроки. А я вотъ ихъ не имѣю. Хочу играть въ кино и не берутъ. Безработица. Очень были мы огорчены извѣстіемъ о смерти Гершензона. Профессоръ сейчасъ пишетъ статью о Пушкине для пушкинскаго календаря. Ну, прощай, Нелли Милліор. Прости, что я сегодня такая глупая. Можетъ быть, въ другой разъ поумнѣю. Кланяйся Марьѣ Борисовнѣ и Гуляевымъ съ Пупсомъ.

Твоя Лидія Иванова.

Ясно, что всѣхъ нашихъ родныхъ: Зуммеровъ, Сержа и Настю нужно перецеловать крѣпко, но имъ письма отдѣльно.

Здѣсь всѣ помѣшаны на собирали марокъ, поэтому ты когда будешь писать, то наклеивай на конвертѣ всякихъ стоимостей и сортовъ. Совѣтскіе страшно цѣнятся. Это просьба съ поклономъ отъ Димы.

14

типа Карагичева — общий знакомый по Баку. Личность не установлена.

Окороковы — семья виолончелиста Г. В. Окорокова, впоследствии проф. Парижской Русской консерватории им. С. В. Рахманинова.

Пупс — см. Карницкая Н. А.

Настя — домработница Настенька Косырева (см.: Иванова Л, с. 109).

3

8 авг. 25 г.
Рим.

Дорогая моя Нелличка Милліоръ,

такихъ обращений было уже написано 3, и ни одно не доѣхало до конца и письма остались не отосланными. Получила твое письмо третьяго дня и ты самая большая душка и самая хорошая Нелли Милліоръ. Сейчасъ сижу съ Димой въ кафэ. Мы рѣшили поѣхать на море купаться, еще этого не дѣлали за лето. Трамвай спеціальный (или электрич. поѣзд, не знаю какъ его назвать) довозитъ до Остіи въ 30 минутъ отъ воротъ Санъ Паоло. Но мы къ 10 часовому запоздали и приходится ждать до полдня. Лѣто у меня вышло утомительное. Послѣ всѣхъ экзаменовъ, кончившихся въ іюлѣ, я собиралась ѣхать на мѣсяцъ на морѣ въ комнату, которую намъ предлагали. Но тутъ явилось предложеніе работы для балета, о кот. я писала Сержику, мѣсяцъ ушелъ на нее. Я оркестровала за ничтожную плату имъ 10 симфоническихъ этюдовъ Шумана и одинъ номеръ изъ Картинокъ съ выставки Мусоргскаго. Взяла работу эту такъ дешево для практики, изъ надежды на дальнейшіе заказы и изъ желанія услышать исполненіе своей оркестровки, случаи всегда рѣдкіе и которыми нужно дорожить, т. к. оркестровкѣ можно научиться только практически. Этотъ балетъ находится не въ Римѣ, а в Тріестѣ и театръ открывается 1го сентября — предпріятіе новое и характера случайнаго, не знаю сколько времени продержится. Изъ Тріеста они предполагали ѣхать въ турнэ по Италіи и можетъ быть и въ Германію, если не лопнуть до этого. Я имѣю непомѣрную дерзость, а можетъ быть и глупость (покажетъ будущее) хлопотать попасть туда дирижеромъ. Мой стажъ — одинъ разъ дирижировала и прескверно на 1ой репетиціи своимъ «Pescatore» въ св. Цециліи. О сей репетиціи читай въ предыдущихъ посланіяхъ къ Сержику. Въ связи съ этимъ я задумываюсь надъ философской проблемой — слѣдуетъ ли, или нѣтъ въ жизни быть нахаломъ? Пока же предоставляю себя на волю судьбы и если пригласятъ то поѣду, надѣясь 1) насобачиться въ оркестрѣ, 2) заработать деньгу — оплата хорошая 3) избавиться отъ застенчивости побывъ въ сѣти театральныхъ интригь и «турнеевъ». Вопросъ долженъ рѣшиться на недѣле, вчера еще послала умилительное письмо въ Тріестъ. Покамѣстъ ѣду купаться въ море. Какъ давно я объ этомъ мечтаю! Послѣднія дни нашей жизни можно наименовать «коловращеніемъ». Сіе коловращеніе произвели Мейерхольды (онъ съ женой), пріѣхавшія на недѣлю въ Римъ. Они у насъ ежедневно обѣдали, имъ нужно было показывать

15

Римъ, денегъ у нихъ пропасть, возили они насъ на безчисленныхъ автомобиляхъ, по безчисленнымъ ресторанамъ, но все эта было довольно безтолково, a главное до упаду утомительно и я рада, что они вчера вечеромъ уѣхали въ Неаполь. Они здѣсь будутъ еще на обратномъ пути въ понедѣльникъ 10го, a затѣмъ ѣдутъ въ Россію гдѣ уже 21го должны начать театральную работу. Положительные результаты этой сутолоки, что они дали для своего издательства интересные заказы папѣ, между прочимъ переводъ всѣхъ стиховъ, написанныхъ Микельанджеломъ, котораго они страшно любятъ. Это работа интересна и кажется дастъ намъ нѣкоторую финансовую поддержку. Затѣмъ заказы болѣе проектнаго характера, касающіеся немного и меня, а потомъ онъ пошлеть Шаляпину съ рекомендаціей мою «Похоронную пѣсню» и если она Шаляпину по душѣ придется, то онъ ее споетъ и напечатаетъ. Занятія на будущій годъ мои нѣсколько облачены туманностью. Мой Респиги флиртуетъ съ американцами и кажется, что они его увозятъ съ декабря до марта въ Америку. Онъ вообще страшно легкомысленъ и большой съ нами лѣнтяй. Директорство онъ оставляетъ и остается только профессоромъ, а директоромъ будетъ должно быть здѣшний Карагичевъ (хотя лучше все же Карагичева) нѣкий Сетачьолли. Командировку папѣ продлили изъ Москвы еще на одинъ годъ такъ что въ этомъ году насъ ждать не слѣдуетъ. Я была очень огорчена болѣзнью Марьи Борисовны. Какой Баку все же ядовитый городъ — вѣчно въ немъ колиты, тифы и компанія. Поцѣлуй ее крѣпко, крѣпко отъ меня и пожелай отъ меня быстрой поправки. Научныя части твоего письма производятъ на меня ошеломительно уважительныя впечатлѣнія, а папа очень тебя одобряетъ и писать хотя и собирается, но на подъемъ очень тяжелъ. Поцѣлуи Гуляевымъ и всѣмъ друзьямъ, а главное тебѣ самой, потому что ты самая хорошая Нелли Милліоръ, которая когда либо была или могла бы быть.

Твоя Лидія.

4

30 сент.
Анціо

[на штемпеле: 30.9.25. ROMA]

Здѣсь мы сидимъ дорогая Нелличка Милліоръ, т. е. въ Анціо, ближайшій маленькій къ Риму портъ. Провели 11/2 месяца рядомъ съ Анціо — въ городкѣ Неттуно. Давно собираюсь писать тебѣ по-настоящему, что, можетъ, сделаю даже сегодня, а пока по случаю шлю эту штуку, изъ моря торчащу и одну изъ развалить Неронова дворца представляющу. Завтра ѣдемъ въ Римъ. Скоро ученіе. Дима скачетъ черезъ классъ. Если перепрыгнетъ, то будетъ идти по возрасту нормально. Готовила его къ экзамену я, т. к. папа въ Римѣ и сюда не приѣхалъ. Ах, как ты была бы здѣсь довольна. Этот берегъ страшно заставляетъ думать о тебѣ! Дирижерства прогорѣли — мѣсто перехватилъ кто-то другой. Но это была работа случайная, и из-за нее совсем не

16

собиралась бросать консерваторию, кот. должна кончать въ этомъ году. Пиши, какъ твоя работа и каковы дальнѣйшие планы. Крепко целую тебя славную. Привет Марьѣ Борисовнѣ.

[Текст на обороте открытки с надписью: Anzio Ruderi dei Palazzi: di Nerono.]

5

28 окт. 25 г.

Дорогой Нелликъ,

на этотъ разъ стараюсь не слишкомъ задерживаться съ отвѣтомѣ Письмо твое получила третьяго дня. Очень рада, что открытка изъ Неттуно дошла до тебя. Если такъ, то, вѣроятно, и Сержикъ получилъ свою, и вообще можно карточки посылать? Отбери у Сержа дѣвушку изъ Анціо, если онъ не любитъ ее. Поздравляю тебя съ днемъ рожденія твоего. Хотя и жалко, что мы всѣ такія престарѣлыя стали, однако. Я все же очень рада самому факту твоего рожденія на свѣтъ. Письмо было очень веселое и очень было радостно его получить т. к. повторяю, что здѣсь друзей не только нѣтъ, но и не предвидится, вся надежда на вѣрность старыхъ. И вообще во многихъ отношеніяхъ лучше каждому овощу въ своемъ огородѣ сидѣть, однако разъ ужъ сижу въ чужомъ, то придется извлекать все что можно изъ этого положенія, чтобы не даромъ пребывать. Такъ диктуетъ гласъ благоразумія. Нужно посмотрѣть, что такое Европа теперь. Въ Римѣ видно только, что она была. Иначе говоря, мой Респиги ѣдетъ съ декабря до конца апрѣля въ Америку, а я мечтаю за его отсутствіе сь его благословенія, мнь сегодня данного, съѣздить на 2 мѣсяца въ Парижъ, чтобы видѣть и слышать. Ты завидуешь такому проекту? Но это еще только проектъ. Вообще нужно работать и доработаться, если сумѣю, до западной техники и тогда возвращаться въ Россію. А сейчасъ еще рано. Я еще ничего не видала, кромѣ Рима, а Римъ-современный такая провинція! Все это устарелыя глупости я написала, но посылаю какъ памятникъ старины. Эти мысли меня сильно занимаютъ всѣ эти дни въ связи съ извѣстіемъ объ отъѣздѣ Респиги въ Америку почти на весь учебный годъ. Затѣмъ еще въ головѣ у меня масса фасоновъ пальто, платьевъ, туфель и проч., т. к. нужно рѣшать одеждныя зимнія дѣла. Наконецъ, послѣдняя параллель моего сознанія занята сочиненіемъ «Огненосцевъ» (изъ Cor ardens’a)*, вещи для хора, баса, сопрано и оркестра, по формѣ напоминающую ораторію. Общая линія вещи уже имѣется въ головѣ, нужно начать писать теперь. Непріятность въ томъ, что она слишкомъ отрывочна для своей общей массы идетъ въ 10 минуть вся и я теперь обдумываю какова могла бы быть къ ней оркестровая прелюдія. Вообще это все очень трудно и въ моментъ образованія крайне даже тягостно и непріятно. Хотя и трудно, но весело очень, это моментъ оркестровки уже задуманной музыки, но писать саму музыку!.. Тутъ ужъ я совсѣмъ дикой


* сдѣланъ италіанскій стихотворный переводъ этой вещи

17

дѣлаюсь: характеръ дурной, въ комнатѣ безпорядокъ, по улицѣ какъ волкъ огрызаюсь хожу и все думаю, что всѣ смотрятъ и дивятся изъ какого погреба, выскочила эта провинціяльная сѣрая озадаченность смѣхоподобная, людей плохо слушаю въ домахъ и сижу комкомъ — сама на себя какъ ежъ, тихо шипя. При оркестровкѣ уже лучше. A болѣе или менѣе, если прилична — значитъ ничего дѣвица не дѣлаетъ, развѣ на роялѣ этюды Шопена бряцаетъ. Все устарѣло. Въ комнаті чисто, я не дика и ничего не дѣлаю!

Что же до твоей работы, то буду сейчасъ ходатайствовать о письменномъ отвѣтѣ на всѣ запросы. Посмотримъ что изъ этого получится. Тѣмъ временемъ пока писала это письмо отвѣтъ тебѣ уже писался въ Сержиномъ. Поэтому за письменнымъ подтвержденіемъ всѣхъ здѣсь высказанныхъ устно симпатій и похвалъ къ Сержу обращаться. Сейчасъ былъ одинъ нашъ знакомый и наговорилъ мнѣ такихъ страшныхъ подробностей объ артистической жизни въ Парижѣ и перспективъ какъ нибудь тамъ стать на ноги, что совсѣмъ запугалъ мою и безъ того уже заячью душу. Портретъ совы непохожъ. Художникъ принадлежитъ къ темъ перетонченнымъ модернистамъ, которые къ примитиву стремятся, но онъ неудаченъ и наводить на желаніе конкурировать. Къ сожаленію я не очень хорошо представляю изъ чего и какъ сдѣлана сова. Гуляевы конечно окончательно сердятся на меня? Это безусловно возмутительно. Но если они не очень будутъ протестовать, то поцѣлуй ихъ отъ меня, скажи собирается, дескать. Но трудно застарѣлому преступнику обратиться на путь истины. Что же до Пупса, то ему мѣсяца 3 было заготовлено длинное и очень длинное посланіе. Но лежитъ въ ящикѣ у папы, кот. безнадежно ищетъ и не можетъ найти посланія [нрзбр], въ кот. тотъ пишетъ о своихъ дѣлахъ. Можетъ быть онъ еще разъ написалъ бы, чтобы сдвинуть сей камень съ дороги нашихъ сношеній и пустить посланіе и другія имѣющія быть въ путь? Очень огорчительно мнѣ было читать о все продолжающемся нездоровіи Марьи Борисовны. Работаетъ ли она въ консерваторіи въ этомъ году и что тамъ дѣлается? Крѣпко, крѣпко цѣлую ее и желаю ей отъ всего сердца скорѣй окрѣпнуть. Шлю посланіе Витѣ тебѣ, не зная его адреса. Шлемъ наикрѣпчайшія тебѣ объятья.

Твоя Лидія Ив.

15 ноября. И пролежало письмо изъ-за Вити 21/2 недѣли и устарѣло. Огненосцы не сдвинулись. Парижъ совсѣмъ затуманилось и вообще все перевернулось. Но шлю такъ, а то волны обиды докатываются уже изъ Баку до рояля моего. О! еслибъ ты знала сколько, сколько писемъ слѣдует мнѣ писать, то поняла бы почему я ихъ почти совсѣмъ не пишу. Въ Баку, Парижъ, Флоренцію, Фрейбургъ, Ленинградъ, Белградъ, ТиѲлисъ, Харьковъ, Москву и пр. и пр. Дикий ужасъ. Нужно завести секретаря, вѣдь не кончать же изъ-за переписки самоубийствомъ!

.

вероятно, и Сержик получил свою <...> Отбери у Сержа девушку из Анціо, если он не любит ее — открытка оказалась в архиве ЕАМ. [Приводим ее здесь:

18

<на штемпеле: 30.ІХ.25. ROMA>

Азербайджан Баку
Меркурьевская ул. 30
Аз. Гос. Университетъ

Сергею Витальевичу Троцкому

30 сент.

Здравствуй, Сержикъ,

не знаю, понравится ли тебѣ сія очень знаменитая руина дѣвицы, если нѣтъ, то подари ее Нелли для поучения, но она, кажется, очень и очень мила. Завтра ѣдемъ въ Римъ. Тріестъ въ трубѣ. Черезъ мѣсяцъ учебная волынка. Это ужасно! Надо кончать, а я полная еще идіотка. Что это значить? Пожалуй, навсегда будетъ. Уже прошла моя молодость!! Ночью сегодня буря пѣла, рычало море и четверть-тонилъ вѣтеръ. Еслибъ можно было записать. Да я не сумѣю. А это ближайшая задача. Дима еще черезъ классъ скачетъ, а у меня за компанію голова набита стихами изъ латинскихъ предлоговъ с accus. и ablativus’омъ. Занималась это время хозяйствомъ сама. Рѣшила героически вымыть толстый пледъ въ морѣ. Повѣсила сушить, а онъ на нежилой балконъ съехалъ во время грозы. Ищемъ теперь по всему Анціо толстую удочку, его поднять на нашъ балконъ, а магазинъ закрыть. Что-то будетъ. Крѣпко цѣлую тебя.

Лидія.

Если Зуммеры вернулись, то имъ самые нѣжные привѣты, хотя они должны быть невѣроятно сердиты за молчаніе.

accus.<ativus> и ablativus — лат. винительный падеж и отложительный или отделительный падеж (часто соответствующий русскому творительному)].

«Огненосцев» из Cor ardens’a — два тома Собрания Стихотворений Вяч. Иванова «Cor ardens» (M.: Скорпион, 1911); cor ardens — (лат.) пламенеющее сердце.

6

2го марта 26 г.
Римъ

Дорогая моя Нелличка

очень хочется тебѣ написать, но ужъ поздно. Поэтому забираюсь къ себѣ въ постель и пишу изъ оной (дай Богъ не сделать кляксы на простынь). Ты душка большая вообще, а въ частности потому что пишешь несмотря на мои долгія молчанія. Душа моя опять въ паникѣ. Во 1-ыхъ невыученъ опять урокъ по чтенію партитуръ на завтра къ свирепому маэстро. Главное — это то что сегодня 2ое марта, а моя работа еще сдѣлана только въ отношеніи 2/3 въ клавирѣ. Нужно писать еще 1/3 и затѣмъ все оркестровать еще. Послѣднее возьметъ по крайнѣй мѣрѣ мѣсяцъ, а то и полтора, а первое всего хуже — жди «вдохновеній» и тому подобной дамскости просто бѣда. Еслибъ ты знала какая непріятность композировать! Работа эта должна быть исполнена на концертахъ консерваторіи весной и отвѣтственна т. к. выпускная. Это симфоническая поэма, программой къ которой взято одно стихотвореніе Шелли «Облако» «The Cloud». Если не знаешь, то посмотри въ мою честь. Поэма для большого оркестра. Витя прислалъ свою программу какъ разъ во время, когда я выбирала сюжетъ и открыла засѣданія пріемочной коммисіи. Были представлены только три темы: Витина, Ночь по статуѣ Микельанджела и «Cloud» въ просторѣчіи «Клавдій». Прошелъ послѣдній, предъявленный папой. И вотъ сижу надъ

19

своимъ Клавдіемъ и сохну. Главное въ немъ слова «I change but I cannot die». Это будетъ штука изъ 6 частей нѣчто среднее между сюитой и варіаціами но долженствующее быть одно цѣлое построеніе въ смыслѣ музык. архитектуры. (Все минуть на 20). Части вливаются одна въ другую почти, или совсѣмъ безъ перерыва и всѣ представляютъ собой метаморфозу одной и той же музыкальной темы «Клавдія». 1ая) — веселый ливень Клавдія и танецъ вокругъ солнца 2) буря и объятія Клавдія съ молніей 3) челнокъ Клавдія съ восходящимъ и заходя-щимъ солнцемъ 4) ночь, поэтическій Клавдій, звѣзды и ангелы 5) колесница Клавдія подъ тріумфальной аркой радуги 6) заключеніе кажущаяся смерть Клавдія при ясности неба и неожиданное его воскресеніе. (Прочти стихи, а то не поймешь, о чемъ я пишу). Тема прекрасная, а какова будетъ музыка, Господь ее вѣдаетъ. Копчу надъ колесницей, которая что то не дается и очень волнуюсь сроками. Запоздала изъ-за «Огненосцевъ», съ кот. прежде мечтала кончать, но оказалось, что хоръ ученическій такъ малъ и плохъ, что объ исполненіи «Огненосцевъ» нельзя было и думать и пришлось ихъ оставить пока. Клавиръ ихъ почти оконченъ, недостаетъ только коды, и затѣмъ оркестровки. Вотъ и весь итогъ учебнаго этого года пока. Мало? Безусловно. Отчасти потомучто устаю слишкомъ быстро, не совсѣмъ хорошо чувствую себя. Испортился у кота животъ и представляетъ вѣчную constipation. Ha органѣ все еще играю для Сержа, а онъ не ѣдетъ. Буду играть на органномъ алтѣ токкату и фугу ре миноръ Баха, дивную и на роялѣ, а на органѣ совсѣмъ чудную. На органѣ я на 2омъ курсѣ сейчасъ и учитель говорить, что если я останусь въ Римѣ и буду продолжать органъ, то на будущій годъ могу взять дипломъ, сдѣлавъ 3 и 4ый курсы вмѣстѣ въ одинъ годъ. Это меня соблазняетъ не знаю придется ли осуществить. Концерты здѣсь какъ всегда очень хороши. Сейчасъ даетъ 3 концерта Масканьи, выступая самъ какъ дирижеръ. Впрочемъ, какъ дирижеръ, говорятъ что онъ плохъ. Былъ недавно Годовскій и игралъ божественно Шопена. Чудный органистъ Марсель Дюпрэ, импровизировавшій сверхъестественно на данную изъ публики тему. Ожидается Прокофьевъ, Исаи. Будутъ исполнять L moll’ную мессу и Страсти по Матөею Баха и много еще замечательнаго. Исполняютъ также много произведеній моло-дыхъ. Почти всѣ подъ прямымъ или косвеннымъ вліяніемъ русской школы — модернисты всѣ подъ Стравинскаго — послѣдній крикъ моды. Гречаниновъ здѣсь провалился. Во всемъ новомъ американизмъ джазъ бандъ и негритянство. Въ Италіи сильно консервативное теченіе, за италіанское старое bel canto и мелодизмъ. Молодые италіанцы представляютъ эклектическую смесь изъ вышеупомянутаго. Интересуются сейчасъ музыкой испанской, у кот. есть что-то интересное, но гегемонія въ музыкѣ, какъ и въ театрѣ (пожалуй и въ романѣ), безспорно русская. Живемъ по-прежнему и людей видимъ мало. У Буси (папы) инфлюэнция сейчасъ. Про тебя говорить, что ты страшно умную работу

20

пишешь. Дима переведенъ былъ съ рождества en quatrième и кончаетъ уже синтаксисъ латинскій. Пишетъ Сержу по латынѣ письмо. Придется ему бедному т. е. Сержу, потрудиться со словаремъ. Въ Римъ пріѣхала одна моя большая подруга дѣтства, и я помолодѣла отъ этого. Все, о чемъ ты пишешь, увы! мнѣ слишкомъ понятно. Но что же поделаешь? Мнѣ кажется по отношенію къ себѣ, что лучше всего всю эту природу душить. Я думаю, что своей волей я не смогу ее удовлетворить, a скорѣй наоборотъ будетъ очень плохо, если выдумать любовь, которой нѣтъ. Если бы она была, то не ждала бы моихъ философствованій, а все перевернула бы по-своему. Но рѣдко и исключительно мало къ кому она приходитъ настоящая — остальное же все романтически нервозные бредни на основѣ физіологіи, мучительной физіологіи и еще болѣе мучительныхъ бредней. Нужно ихъ душить, для меня по крайнѣй мѣрѣ, только тогда я спокойна и ясна; когда же нѣтъ, тогда бѣда. «Вѣдь это музыкѣ вредить, ей съ дуба воронъ говорить...» — выводи сама даль-нѣйшее. Кланяйся Маріи Борисовнѣ, Сержу и Витѣ, Настѣ, Наташѣ, Гуляевымъ и всѣмъ, а больше всѣхъ себѣ, милой хорошей Нелличке Милліоръ... Твоя Лидія.

симфоническая поэма — поэма Л В Ивановой «La Nuvola» (Облако) на поэму Шелли «The Cloud», «в просторечии “Клавдий”» (Иванова Л, с. 145).

<I change but I cannot die» — (англ.) я изменяюсь, но не могу умереть (букв.). В переводе В Левика: «Вечно облик меняю, Зато не умру никогда» (Шелли П.- Б. Избр. произведения: Стихотворения, поэмы, драмы, философские этюды. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. С. 67).

constipation — (лат.) тяжесть, спазмы.

Масканьи (Mascagni) Пьетро (1863—1945), итал. композитор.

Годовский (Godowski) Леопольд (1870—1938), польск. пианист и композитор. Виртуоз. Мастер транскрипций (53 этюда Ф. Шопена и др.). С 1914 жил в США.

Прокофьев Сергей Сергеевич (1891—1953), композитор, пианист и дирижер, народный артист РСФСР (1947).

Исаи — Изаи (Ysaye) Эжен (1858—1931), бельг. скрипач, композитор, дирижер.

en quatrième — (франц.) в четвертый класс.

7

18 дек. 26 г.

Дорогая Нелли,

если я такъ долго не писала, то это не изъ за какихъ либо слишкомъ глубокихъ причинъ, а потому что была занята и физически и морально. Была пора не эпоса, а лирики также и у меня, но лирика была характера такого смутнаго, что трудно было бы о ней писать. Эпическая сторона жизни слѣдующая: папа живетъ въ Павіи и преподаетъ студентамъ въ collegio нѣмецкій, франц. и англ. языки и литературу, a послѣ рождества въ университетѣ (основ. Карломъ Великимъ) намѣчался циклъ его лекцій по русс, литературѣ. Все это экстраординарныя лекціи съ грошевой оплатой, т. к. оплаты здѣсь и вообще низкия, а кромѣ того онъ не можетъ имѣть каѲедры въ качествѣ иностранца. Въ Италіи это запрещено. Но все же

21

это намъ большое финансовое облегчение, т. к. онъ тамъ живетъ на полномъ содержаніи и очень хорошемъ и счастливь имѣть живое дѣло, безъ котораго онъ совсѣмъ увядалъ. Мы съ Димой въ славныхъ двухъ комнаткахъ въ самомъ центрѣ Рима близко отъ консерваторіи, куда хожу играть на органѣ ежедневно и отъ Аугустео, куда иногда хожу слушать репетѣціи дивныхъ римск. симфоническйхъ концертовъ. Дима приходить домой къ ужину въ 71/2 ч. вечера т. к. полупансіонеръ и готовить уроки въ школѣ. Я обѣдаю вт одномъ пансионѣ, гдѣ сижу среди литовскихъ студентовъ. Вечеромъ жаримъ себѣ что нибудь съ Димой на спиртовкѣ или на медленномъ огнѣ керосиновой печки, составляющей наше отопленіе, кромѣ солнца, кот. обыкновенно съ дивнымъ блескомъ сіяетъ на чудномъ синемъ небѣ и очень нагрѣваетъ, дѣлая опасные и необыкновенно рѣзкіе переходы темпер. отъ свѣта къ тѣни и ночи ко дню. (Пишу это все съ громаднымъ ужасомъ, что ты опять въ негодованіи воскликнешь — «презрѣнный эпосъ». Но лучше не восклицай. Нѣтъ на свѣтѣ ничего милѣе и сладко лиричнѣй солнышка и печки. Жалко, въ меблиров. комнатахъ нельзя содержать подъ печкой еще и котеночка. Въ ролѣ послѣдняго мой «звѣрь», рояль съ хвостомъ.) Я работаю. Моя работа больше половины меня самой, и если я пишу тебѣ о музыкѣ, то пишу о своей большей части. Остальное же не интересно и не стоить о семъ писать. Дѣло обстоитъ съ остро ясной простотой. Мой музыкальный талантъ связанъ у меня (какъ мнѣ ясно представляется, судя по его характеру) съ дѣвствомъ и въ послѣднемъ его жизнь нѣсколько дикая и мрачная въ своихъ проявленіяхъ. Каждое мое отклоненіе въ женскую сторону, противоположную дѣвственной (т. е. не дикая, хаотическая женскость, а покорная и влюбленная), ослабляетъ во мнѣ творческую силу. Это происходить всегда и съ совершенной ясностью. Будучи женщиной, я тосковала бы по музыкѣ, а въ музыкѣ буду тосковать ло неполнотѣ женской жизни.

Это уже не лирика, a трагедія. Но нужно выбирать и стараться обострять волю. Я выбираю музыку, кот.<орая> мнѣ удастся только, если я смогу быть монахиней искусства. Зячѣмъ тебѣ это все нужно выспрашивать? Можетъ быть, я глупо сдѣлала, что написала. Объ этомъ не пишутъ. Ты обижаешься, что я не пишу ничего объ «Глазкахъ». Я ее не знаю, но рада, что она тебе доставляетъ счастіе и рада, что ты про нее мнѣ всегда пишешь, т. к. это мне позволяетъ тебя ощущать. А что ты хочешь, чтобы я писала въ ответь? Тебѣ же не нужно отвѣта. Лирика его не требуетъ. Молодой химикъ и офицеръ, итальанецъ, о кот.<ором> я тебѣ писала лѣтомъ, меня очень полюбилъ и гораздо серьезнѣй это все сделалось, чѣмъ я предполагала вначалѣ. Дня четыре тому назадъ я ему предложила больше совсѣмъ не видаться и порвать всѣ сношенія, т. к. не хочу имъ играть и не люблю его. Ему это было трагично, и мнѣ трудно и тяжело. Я мелкихъ вещей совсѣмъ въ Италіи не писала и потому не могу ничего списать для тебя. Если

22

будутъ, пришлю. Лѣтомъ писала поэму «Одиссей», о кот. въ другой разъ подробнѣй. Она начата только. Но зато закончила музыку «Огненосцевъ» (из Cor ardens’a), кот. начала въ прошломъ году. Сейчасъ по совѣту Респиги въ виду неопредѣленности возможности исполнить эту вещь (для б.<ольшого> хора, б. оркестра и 2хъ солистовъ басъ и сопр.<ано>) и колоссальности работы по оркестровке ея (вещь очень длинная и трудная) пока буду дѣлать только клавиръ съ партитурой голосовъ начисто, чтобы можно было представить ее на осмотрѣ комиссій. Сегодня начну эту тоже длинную работу. A далѣе, что Богъ дастъ. Мнѣ очень грустно за Володю. Если увидишь, кланяйся. Пиши. Привѣтъ Марьѣ Борисовнѣ и всѣмъ нашимъ родственникамъ, Сержу, Настѣ, Зуммерам и друзьямъ.

Лидія.

Володю, далее, в письме 11, — о Володе Полежаеве — из бакинских знакомых (других сведений о нем не обнаружено).

8

2.-ХІІ-27
50, Bocca di Leone
р. IV Roma-8

Дорогая и вѣрная Нелличка,

ты увидѣла изъ письма къ Сержику, что мнѣ не нужно себя винить въ своемъ долгомъ молчаніи. Сегодня первый вечеръ, когда сижу дома, одна уже, въ убранной послѣ дезинфекціи комнатѣ. Къ Димѣ ѣзжу каждый день. Санаторій за городомъ. Всего поѣздка съ самымъ свиданіемъ беретъ около 4хъ, 41/2 часовъ. Онъ теперь конечно значительно лучше: первый острый періодъ съ опасностью скоротечной прошелъ. Но все же страшно худъ, съ синяками подъ глазами. Температура установилась теперь между 37,4—37,9 по вечерамъ и упорно продолжаетъ такъ держаться. Впрочемъ онъ прибавилъ 2 кіlo за эти 14 дней. Лечутъ вдуваніемъ. 4 раза уже дѣлали. Лечутъ очень хорошо и внимательно. Плата санаторія сравнительно низкая — 35 лиръ въ день (частные санат. превышаютъ 100 лиръ въ день и абсолютно недоступны. Эта — краснаго креста). Кормятъ хорошо. Относятся великолѣпно т. к. кромѣ того, что персонялъ очень симпатичный, Дима еще особенно рекомендованъ былъ проф. Синьорелли — докторомъ его лечившимъ и нашимъ другомъ. Санаторій на холмѣ въ римской Кампаньи. Воздухъ дивный. Дима въ постелѣ. Окна всегда настежь. Погода, впрочемъ, стоитъ мокрая и теплая съ широкко, вѣтромъ изъ Африки — вродѣ моряны. Думаю, скоро пройдетъ.

Папа уѣхалъ въ Павію дней 14 тому назадъ. Съ большимъ опозданіемъ изъ за болѣзни Димы. Я провела здѣсь 4 органныхъ концерта т. е. играла на органѣ на 4хъ конференціяхъ. Во время Диминой болѣзни, когда и заниматься почти нельзя было. Насъ спасла помощь чудной Ольги Ал. Шоръ, кот.<орая> теперь въ Римѣ и все время намъ помогала. Занимаюсь органомъ ежедневно. Концерты эти заставили меня смотрѣть на органъ болѣе серьезно,

23

какъ на свое ремесло. Если придется уѣхать изъ Италіи, оно будегц быть можетъ, уже не такъ непрактично, какъ я прежде думала. Но разсчитать, что будемъ мы дѣлать, сейчасъ нельзя. Жизнь не въ нашихъ рукахъ. Хотѣла ѣхать въ Парижъ съ 1го января, гдѣ была лѣтомъ. Мнѣ казалось тамъ гораздо больше возможностей и перспективъ Но сейчасъ, конечно, и думать о поѣздкѣ не приходиться.

Во внутренней жизни получила много радости за это время т. е. съ весны. Я тебя очень, очень благодарю также и за то что такъ хорошо про всѣхъ мнѣ написала кто, что дѣлаетъ. Я сразу почувствовала себя вновь въ связи со всѣми вами. Не думай что я въ Италіи не нуждаюсь въ дружбѣ съ Вами. И еще меньше думай, что хотя бы на одинъ день забываю о васъ всѣхъ, родныхъ моихъ. Почему ты не уѣхала въ Ленинградъ въ этомъ году? Изъ за мамы? И почему ты опять съ колитомъ и худая? Это меня безпокоитъ. Поцелуй отъ меня Марью Борисовну. Ну и Сержа, конечно, и Настю, и самаго (если дастся) Всеволода Зуммера. Тоже и Пупса с чадомъ. Пишетъ ли она? Что она дѣлаетъ въ техникумѣ — преподаетъ? А учится чему и какъ? Служить опасно, да еще съ чадомъ, для собственной работы. Что Володя? Если возможно, кланяйся ему, Гуляевымъ, мамѣ и Мишѣ, хотя и шипишь на него. Крѣпко, крѣпко цѣлую тебя, также и Дима.

Твоя Лидія.

9

12-II-28

Дорогая моя Нелличка,

Спасибо тебѣ безконечное за твое письмо, писанное въ ночь новаго года. Оно меня очень взволновало, и я тебя ужасно какъ люблю и часто, часто думаю о тебѣ и волнуюсь о твоемъ здоровьи и мечтаю о переѣздѣ твоемъ въ Ленинградъ. Тебѣ онъ совершенно необходимь, переѣздъ. И физически думаю очень скверно тебѣ твоя постоянная жизнь въ Баку. Я тебѣ непремѣнно напишу по возвращеніи болѣе обстоятельное письмо. А сейчасъ два слова за 2 часа до отъѣзда. Вернусь черезъ 6 дней. Меня пригласила тутъ недалеко подруга.

Димѣ гораздо лучше. Темп. 37,3; 37,4 вечерами. Онъ ходитъ и немного пополнѣлъ. Все время въ той же санаторіи подъ Римомъ. На лѣто придется его устраивать въ горы тоже въ санаторію. Пуфи въ Павіи. Собирается на Пасху. Живу съ подругой венгеркой и снова занимаюсь. Пишу варіаціи для б. оркестра. Играю на органѣ. Вчера на концертѣ играла.

Не сердись, что больше нельзя писать. Еще не собраны вещи. Цѣлую тебя крѣпко, крѣпко и съ тобой часто, часто въ мысляхъ и сердцѣ.

Твоя Лидія.

Дима кланяется.

Сержику, Настѣ, Зуммерамъ поклоны. И всѣмъ.

24

10

Миланъ 14-Х-28

Дорогая Нелличка,

Сижу въ гостинницѣ, въ постелѣ по случаю зубной боли. Только что прочла твое письмо отъ 14-ІХ. Какъ видишь, оно еще не такъ ужъ долго путешествовало. Оно поѣхало въ Римѣ съ Bocca Leone 50 на Boccalone 3, гдѣ сейчасъ папа а потомъ въ Швейцарію въ Давосъ передъ самымъ моимъ отъѣздомъ. Папа провелъ летние вакаціи? въ Римѣ вмѣстѣ съ кузинами Шоръ, нашими большими друзьями (Ольга и Елена). Я половину лѣта съ ними, а потомъ поѣхала къ Димѣ въ горы на сѣв. Италіи, откуда мы съ нимъ поѣхали въ Давосъ, т. е. въ Швейцарію. Съ Димой провела въ Давосѣ 2 мѣсяца и теперь, оставивъ его въ санаторіи, возвращаюсь. Ему въ Давосѣ хорошо и можно надѣяться что онъ понемногу выздоровеетъ. Вѣсомъ онъ, какъ я, ростомъ чуть выше. Ему 16 лѣтъ. t° еще все держится на нѣсколько десятыхъ. Больное легкое правое (въ лѣвомъ нѣсколько точекъ). Процессъ начался годъ назадъ и бурно сразу захвативъ большую часть пр.<авого> легкаго. Лечутъ пневматораксомъ и санаторіальной жизнью. Мы съ нимъ большіе друзья. Онъ пишетъ любопытныя стихи. Гимнасію окончить не успѣлъ пока. Въ Давосѣ ночью морозило и уже выпадалъ снѣгъ. 1700 метровъ высоты. Въ Италіи еще тепло, хотя въ Миланѣ не слишкомъ. Въ Миланѣ находится мой самый большой другъ, бывшій ректоръ Collegio Borromeo Павіи, гдѣ преподаетъ папа. Онъ священникъ, итальанецъ. Я его очень люблю и остановилась въ Миланѣ на день, чтобы съ нимъ повидаться. А послѣ? Собственно глупо было тебѣ сейчасъ писать, т. к. сейчасъ еще ничего не знаю о своей судьбѣ. Все вопросительные знаки. Папа въ Павіи, Дима въ Давосѣ. А я? Я была до сихъ поръ въ качествѣ вѣчной студентихи прикрѣплена къ Академіи S-ta Cecilia въ Римѣ. Но этимъ лѣтомъ, сдавъ выпускной экзаменъ и по органу; неожиданно перестала быть «учащейся», а такъ себѣ музыкантъ при трехъ дипломахъ и отсутствіи абсолютномъ заработка. Лѣто провела тихо съ Димой, а теперь еще не знаю куда: Римъ, Миланъ (это 1 часъ ѣзды отъ Павіи), или еще отчаяннѣе, т. е. Парижъ. Мнѣ нравится, конечно, Парижъ, кстати это и моя родина, т. е. я въ немъ родилась. Но пока, кажется, не слѣдуетъ туда ѣхать.

Кромѣ баловства съ органомъ (органъ на второмъ планѣ у меня), я въ прошлый учебн. годъ прошла Зхмѣсячныя курсы «di perfezionamento» съ Respighi — моимъ маэстро, т. е. по композиціи для окончившихъ консерваторію. Курсы имѣли премію, безплатныя мѣста, обѣщаніе взять лучшую вещь для исполненія въ большихъ симфоническихъ концертахъ «Аугустео». Безплатное мѣсто я получила и проучившись, написала «Тему и 9 Вариацій» для больш. оркестра — тему на текстъ изъ Исайи. «Torate Coeli desuper et nuet pluant Justum, aperiatur terra et germinet salvatorem...

25

Gloria». Respighi въ июнѣ написалъ директору письмо (передъ отъѣздомъ въ Южную Америку, куда его постоянно несетъ силой доллара), что премію считаетъ нужнымъ выдать мнѣ. Но увы! Кажется, уже рѣшено, что синьорина Ivanov иностранка, а синьорина Парпальоло дочь шиша изъ Мин.просвѣщенія. И печенка изъ-подъ кошкинаго носа выхвачена!.. Сами же «Варіаціи» сейчасъ должны быть мною спѣшно переписаны и отданы на разсмотреніе въ коммиссію б. симф. концертовъ. Однако произведеній молодыхъ авторовъ у нихъ «montagna e tutti sono genii», т. е. грызня несосвѣтимая. Респиги отрекомендуетъ и уѣдетъ опять въ концѣ окт. въ Сѣв.Америку, и чѣмъ кончится совсѣмъ неизвѣстно. За Давосъ написала лишь небольшой духовный хоралъ для сопрано, хора и органа. Играла на органѣ въ Давосѣ каждое воскресенье и для себя тоже по буднямъ. Органъ тамъ хорошій, большой и я была счастлива Лучше нѣтъ занятія для меня.

Маленькая Нелли! Я такъ счастлива за тебя, что ты въ Ленинградѣ! Даже на конвертъ было весело смотрѣть. Давно, давно пора было тебѣ. Не пугайся пропущенныхъ двухъ годовъ. И никто не сердится на тебя. Просто трудно писать, когда горе есть. Жизнь не математич. задача, не можетъ идти по прямой. Бываютъ отходы и кажущіеся застои. A послѣ прильетъ энергія и дальше скакнешь послѣ отдыха. Не самоугрызайся, а тихо и спокойно работай. Только здоровье нехорошо что у тебя плохое. И боюсь за климатъ. Не надрывайся ради Бога и не будь непрактична въ борьбѣ за практикой. Практичность должна располагаться a longue haleine. Пиши мнѣ на адресъ Roma. Via Bocca di Leone 3 (presso Santereili). Этотъ же адресъ папинъ. Онъ должно быть ѣдетъ въ Павію къ 15ому ноябрю. Но даже и послѣ оттуда всегда, если насъ не будетъ, перешлютъ. А когда самоопредѣлюсь пришлю адресъ. Гдѣ Зуммера? Уже въ Харьковѣ? И куда дѣнется Серг. Вит. тогда. Очень его жалко, что онъ все бѣдствуетъ. Когда будешь писать Марьѣ Борисовне, кланяйся ей отъ меня. А также привѣты Ксеньѣ, Мишѣ и Витѣ съ его «образованной женой». А Лида? Если не трудно, то какъ-нибудь узнай черезъ консерваторію адресъ Надежды Христофоровны Боголюбовой. Училась по композиціи нѣсколько лѣтъ назадъ. Теперь не знаю. Это моя большая московская подруга. Слыхала, она вышла замужъ. Но адреса нѣтъ ея. И интересно было бы, живы ли сестры Беглевские. Ольга Беглевская поэтесса и городск. учительница была. Что дѣлаетъ Альтманъ? Я ему писала, но, очевидно, не тотъ адресъ. Крепко целую и люблю.

Твоя Лидія.

И тонъ письма твоего уже свѣжій, хотя еще ты и мало отошла отъ Баку. Надо, надо провѣтриться на сквознякахъ и для «психики». То, что здорово, только окрѣпнетъ, а искусственное пропадаетъ, не выдерживаетъ, конечно. Это большая провѣрка. Ничего. Все отпадетъ кромѣ главнаго, но только главное и жизнь.

«di perfezionamento» — (итал.) повышения квалификации.

26

написала «Тему и 9 Вариацій» для больш. оркестра — в «Воспоминаниях» этот факт отнесен к 1929 году: «И я принялась за пьесу для большого оркестра “Тема и девять вариаций Torate Coeli desuper”. Слова я взяла из псалма, читаемого на Рождественский пост» (Иванова Л., с. 221). Ср. в письме: «...тему на текстъ изъ Исайи. “Torate Coeli desuper et nuet pluant Justum, aperiatur terra et germinet salvatorem... Gloria”» — (лат).

«montagna e tutti sono genii» — (итал.) целая гора гениев.

a longue haleine — (франц.) продолжительно.

11

23-III-29

Villa Erika. Davos-Dorf

Милая моя, любимая Нелличка,

Какъ было радостно получить твое долготворимое отъ 15-I до 20-II письмо. Мнѣ его переслалъ Пуффи сюда, гдѣ собираюсь пробыть до 7го, 8го апрѣля. Поэтому въ Davos мнѣ не пиши, а въ Италію. Недѣлю пробуду въ Миланѣ и затѣмъ хочу 3 месяца прожить в Риме, чтобы вторично продѣлать Зхмесячныя «Corsi di perfezionamento» съ Респиги: апр., май, июнь. Комнату еще должна буду искать, а потому, пока не сообщу адреса, пиши на Пуффи: Pavia, Almo Collegio Borromeo. Сама я въ этомъ году настоящій комивояжеръ: ношусь взадъ и впередъ между Римомъ, Миланомъ, Павіей и Давосомъ безостановочно, приводя въ немалое замѣшательство итальанскую полицію, боящуюся сихъ моихъ передвиженій между моими высокочтимыми родственниками и музыкальными дѣлами. Разскажу 2 слова объ однихъ и другихъ.

1. Родственники. Проф. Пуффи, на Пасху, собирающійся въ Римъ, имѣетъ по прежнему резиденціей Павію, гдѣ по прежнему и проживаете и преподаетъ нѣм. франц. и англ. языки студентамъ университета — питомцамъ колледжіа. Къ сей окупаціи въ прошлый мѣсяцъ прибавилась еще одна новая: «incarico» преподаванія славянск. языковъ при Университетѣ Павіи. Въ этомъ году 2 группы русскаго языка: одна для студентовъ и одна для профессоровъ и внѣшнихъ желающихъ Занимаются охотно и, исключая непріятность спѣшной ходьбы по гористымъ и обычно туманнымъ, грязнымъ, или снѣжнымъ улицамъ Павіи, занятія эти пріятны. Плата грошевая, какъ всегда въ Италіи для добавочныхъ лекцій. Но это почетно и также укрѣпляетъ положеніе въ Павіи.

Хуже то, что въ будущемъ году придется вести также одну группу по сербскому языку и поэтому Пуффи приходится спѣшно его самому учить при помощи одного студента хорвато-итальанца и малой толики учебниковъ. Кромѣ сего готовитъ Пуффи книгу о Достоевскомъ по-нѣмецки: переводы и передѣлки и добавленія къ бывшимъ статьямъ. Или еще кое-какія переводы и работы «Діонисъ и прадіон.» Переводится на французскій. Недавно вышла одна статья по итальански. Самъ онъ сдѣлался немного менѣе грустнымъ въ связи съ улуч-шеніемъ здоровья другого моего родственника, къ коему и перехожу.

Дим. Вячеславичъ изволили меня на много перерасти, несмотря на манеру сутулиться. Въ послѣдней

27

оскультаціи каверна не прослушивалась, вѣсъ прибавился и t° почти нормальная. Однако несмотря на эти хорошія новости онъ еще долженъ пробыть въ Давосѣ годъ и послѣ, если Богъ дастъ все зарубцуется, долженъ продолжать вдуванія, даже когда будетъ уже учиться. Желательно же учиться въ городѣ на значительной высотѣ т. е. в Швейцаріи же Ну, тамъ видно будетъ. А Швейцарія, кстати, т. е, некстати — безумно дорога и найти въ ней работу нельзя абсолютно, даже частные уроки запрещены для иностранцевъ. Сейчасъ онъ находится въ «популярномъ» санаторіи, гдѣ плата для Давоса минимальная Пишетъ онъ стихи, но совсѣмъ особаго склада не «артистическаго», а размышленія. Впрочемъ это въ мое отсутствіе дѣлается, а когда я являюсь то онъ спѣшно глупѣетъ и творчество прекращается. Начинаетъ понемногу говорить по нѣмецки. Я же лишь въ трагическихъ случаяхъ могу 3 слова на семъ діалектѣ произрѣчь. Столько о родственникахъ. Впрочемъ къ нимъ нужно еще прибавить и Ольгу Александровну Шоръ, нашу всеобщую любовь. Названіе у нее въ семьѣ «Фламинго», т. е. птица египетскаго происхожденія и цвѣта зари. Къ ней нужно было бы чувствовать гору благодарности, если бы сіe чувство не проглатывалось чувствомъ любви.

2. Музыкальныя дѣла. На прошлогоднихъ Зхмѣсячныхъ курсахъ получила премію — premio d’incoraggiamento отъ Мин. Нар. Просв., которую съ большимъ трудомъ и бумаги удалось осуществить конкретно только сейчасъ при помощи Синьорелли (нашихъ друзей: онъ итальанецъ докторъ, лѣчивший Диму; она русская латышка, уже 25 лѣтъ въ Италіи живущая, переводчица на итальанск. Достоевскаго и другихъ). На эти деньги можно одной прожить мѣсяца 3. Затѣмъ имѣла заказъ написать пѣсни для одной драммы, которую будутъ весной играть въ итльанскихъ элементарныхъ школахъ. Называется «Pane Nostro» и трактуетъ о посѣвѣ, жатвѣ и трапезѣ. Въ нее вставлены 10 хораловъ также для дѣтей съ аккомп. фортепьано. Надъ ними пришлось мѣсяца 4 провозиться, т. к. я уже совсѣмъ кончала обрабатывать ужасные стихи, которые мнѣ дали (по трудности для дѣтей), какъ вдругъ сообразили, что стихи и вся драмма трудны для дѣтей, и все передѣлали до корня. А денѣ пришлось передѣлать и музыку. Книжка драммы и моихъ пѣсенъ только что вышла, но, увы, не имѣю пока ни одного экземпляра для посылки. Надѣюсь получить скоро. Печатали въ Миланѣ и изъ-за этого пришлось много тамъ пробыть — мѣсяцъ съ 8го янв. до конца февраля, въ перемѣжку съ житьемъ въ Павіи, около Пуффи. (Павія отъ Милана въ 40 минутахъ поѣзда). Завязла же я противъ желанія въ Миланѣ, т. к. никто другой въ этомъ дѣлѣ въ музыкѣ ничего не смыслилъ и пришлось с’организовать всю музык. часть печати самой. Въ результат я счастлива фактомъ первой своей печати. Пьеса будетъ играться 14го апрѣля. Въ Миланѣ болѣе празднично, и я хочу туда проѣхать за недѣлю сунуть носъ, когда будутъ

28

репетиціи. Послѣ этого еще работала надъ окончательной редакціей одной своей оркестровой вещи. А теперь отдыхаю эти 3 недѣли, чтобы набраться силъ для новыхъ 3хмѣсячныхъ курсовъ. Съ Респиги мнѣ работать хорошо. Мы другъ друга быстро понимаемъ. Онъ драгоцѣненъ и какъ maestro, и какъ внѣшнее принужденіе къ работѣ.

Вотъ сколько сухихъ данныхъ. Боюсь, что ты даже недовольна и скажешь не письмо, а протоколъ какой-то. Но что же подѣлаешь, когда такъ рѣдко пишемъ другъ другу. Очень мнѣ неприятно, что Витя плохъ здоровьемъ и такъ отяжеленъ работой. И надо жъ ему было жениться! Или ему это дѣйствительно необходимо и внутренно его поддерживаетъ? Боюсь, нѣтъ. Впрочемъ, кто тутъ судья? Кланяйся ему очень отъ меня. Я его очень люблю. Кланяйся также Ксеньи и Альтману (въ чемъ состоитъ его процвѣтаніе?), если будешь имѣть случай. Какъ странно, что Вы все переѣхали въ Ленинградъ, а все же вмѣстѣ и неразлучны. Мнѣ всегда казалась дружба съ товарищами по ученію случайной, а оказывается она самая настоящая-то и есть. А про другихъ ты не знаешь? Шпитальниковы, Невзнеръ, Варшавская. Кланяйся и Мишѣ Сироткину. Тоже о Володѣ Полежаевѣ хотѣлось бы знать. Переписываешься ли ты съ Лидой и другими Гуляевыми? И какъ они. Сержику я пока собираться буду писать, ты ему отъ меня поцѣлуй крѣпчайшій пошли. A гдѣ «Глазки»? Вижу, что моя Нелли задѣлалась «положительнымъ человѣкомъ», бѣгая по столицѣ, и хочетъ забыть былой «провинціальный» романтизмъ и бури юности. Ну и въ добрый часъ! Дѣлайся «положительной», все равно же сердца не перемѣнишь, стало быть не опасно. И желаю тебѣ отъ всей души движенія въ работѣ и научной карьерѣ и какъ можно большаго удѣленія твоихъ силъ въ эту сторону и минимально необходимой на заработокъ. Здѣсь нечего терять отъ времени. Все равно то же самое будетъ и сегодня и черезъ годъ, два и три. А въ наукѣ важно не пропускать слишкомъ время? Такъ ли? А какъ твое здоровье? Оставили тебя колитъ и малокровіе? Кстати, Зуммера въ Харьковѣ вѣдь? А Настя съ ними? Какъ Зуммеру писать на университетъ? Или онъ проф. не въ университетѣ? Спасибо за адресъ синей моей Нади. Напишу ей. Если увидишь, передай, что цѣлую синюю сестричку мою и поздравляю съ окончаніемъ консерваторіи. Очень даже горда, т. к. композицію изучать она начала подъ вліяніемъ моихъ интригъ. Я и сама не ожидала отъ нея такой выдержки. Какая молодецъ! А что она съ этимъ дѣлаетъ, интересно. Преподаетъ или же тоже пишетъ. Вотъ было бы хорошо еслибъ мои интриги ея даже писать бы заставили! Кланяюсь ее мамѣ и тетѣ. И Марьѣ Борисовнѣ. A тебѣ шлю много, много любви. Твоя Лидія. Шлю глупую случайную фотографію-фильмъ снятую сейчасъ на улицѣ въ Давосѣ. Это въ ожиданіе лучшей.

Очень хочу имѣть твою. Здѣсь соединеніе снѣга съ жаркимъ солнцемъ. Шуба моя вывернутое русское «кенгуру», здѣсь кажется шикарной. Всѣ спрашиваютъ — est-ce-que c’est

29

un ours russe? Волосы не стриженные.

«Corsi di perfezionamento» — (итал.) курсы усовершенствования

«incarico» — (итал.) поручение.

книгу о Достоевском по-немецки — готовилась в 1929 и 1930 гг.; вышла в переводе А. Креслинга (см.: Вестник, 1995, с. 43).

premio d’incoraggiamento — (итал). премия поощрительная.

«Pane Nostro» — (итал.) «Хлеб наш».

синей моей Нади — свыше тех сведений, которые приведены в письме Л.В.И., ничего узнать не удалось.

Шлю <...> фотографию-фильм. — см.: Вестник, 1995, ил. 6.

est-ce-que c’est un ours russe? — (франц.) это и есть русский медведь?

12

10-II-30

Pavia.Almo Collegio Borromeo.
с/о Prof. Venceslao Ivanov.

Милая Нелличка,

наконецъ то пишу тебѣ вѣсть о насъ. Живу въ Павіи съ Новаго Года въ маленькой гостинницѣ недалеко отъ папы. Застряла здѣсь такъ долго, чтобы пожить вмѣстѣ, потомъ дешевле и наконецъ въ лучшемъ климатѣ, чѣмъ въ Римѣ, гдѣ несмотря на солнечную ясную погоду у меня вѣчно болитъ голова (чего здѣсь нѣтъ). Взяла себѣ напрокатъ піанино и работаю надъ ф-п’ьаннымъ концертомъ, начатымъ и брошеннымъ еще въ прошломъ году. Въ этомъ году имѣла какъ и въ прошломъ спѣшный заказъ: кантата для дѣтскаго хора. Сочиненіе ея взяло у меня время до января (съ ноября). Недавно, уже изъ Павіи, Ѣздила въ Виченцу сдавать лично свою рукопись и за компанію имѣла счастье проѣхать на 4 дня въ Венецію. Смотрѣла также Падую и Верону. Рукопись отмеченной кантаты поѣхала уже въ типографію и должно быть уже напечатана, но большая редакція, кот. меня конечно болѣе интересуетъ еще сидитъ и не знаю пустятъ ли ее въ этомъ году. Получила за этотъ заказъ 3000 лиръ, что есть прожиточный минимумъ для 3хъ мѣсяцевъ. Работала 2, такъ что въ общемъ довольна. Но чѣмъ я гораздо болѣе еще счастлива это, что мои Варіаціи для больш. оркестра прошли черезъ коммиссію при Академіи S-ta Cecilia въ Римѣ и приняты къ исполненію на симфоническихъ, римскихъ концертахъ въ Augusteo. Исполняться они должны кажется 6-го апрѣля. Дирижировать будетъ Molinari. Кромѣ того Академія была такъ расположена ко мнѣ, что провела рѣшеніе, что переписка партій для оркестра будетъ ею оплачена. А расходъ этотъ все же въ 700—900 лиръ. Вчера я отдала партитуру переписчику, котораго удалось разыскать въ Павіи и очень довольна, что не придется изъ за этого ѣздить постоянно въ Миланъ. Около 1-го марта хочу проѣхать повидать своего Maestro (Respighi) въ Геную, гдѣ онъ будетъ ставить свою оперу La Campana Sommersa. Онъ обѣщалъ пересмотрѣть со мной еще разъ партитуру Варіацій передъ исполненіемъ въ Augusteo. Изъ Генуи уже прямо въ Римъ. Вотъ и всѣ мои дѣла. Живу я съ Ольгой Ал. Шоръ неразлучно и даже мы такъ привыкли другъ къ другу, что беремъ одну

30

комнату. Какъ мы умудряемся не мѣшать другъ другу — всѣ удивляются. Она бдитъ ночью, спитъ днемъ, не ѣстъ во время, не любитъ музыку; я сплю ночью, работаю днемъ, даже утромъ, ѣмъ, и играю на роялѣ въ той же комнатѣ. Однако уживаемся мы мирно и я очень счастлива этой дружбой. Имѣю также нѣсколько друзей и въ Миланѣ, который за 35 мин. ѣзды отсюда.

Дима надѣемся послѣдній годъ въ Давосѣ и въ санаторіи и встаетъ вопросъ, какъ и гдѣ ему можно будетъ начать учиться. Ему остается до бакалавра года 2. Ѣхать въ Римъ сразу нельзя. Нужно будетъ жить гдѣ то въ горахъ. Либо въ Швейцаріи, но это невозможно дорого если не жить въ общежитіи, либо во Франціи. Папа очень много работаетъ въ этомъ году. Во первыхъ у него много уроковъ: нѣмецкій и англійскій въ Collegio и русскій въ Университетѣ. Затѣмъ издается цѣлый рядъ его статей по нѣмецки. Работъ отчасти старыхъ, отчасти новыхъ или передѣланныхъ. «Переписка изъ двухъ угловъ» выйдет скоро по-итальански. Діониса переводятъ на французскій. Кромѣ того онъ приводитъ въ порядокъ еще неизданныя стихи для будущаго сборника. Наконецъ у него спѣшный заказъ отъ ГосИздата по переводу ряда вещей Гёте.

Написала столько свѣдѣній, что письмо мое похоже кажется на протоколъ и должно быть очень скучно. Надѣюсь въ другой разъ лучше будетъ. Когда рѣдко пишешь трудно о себѣ писать лирику. Какъ то кажется, что всего не перескажешь, а частично не хочется. Ты меня очень радуешь своей энергіей. Трудно тебѣ при такой работѣ не запустить науку. Трудно, но необходимо. Я бы тебя иначе и мыслить не могла бы. Только здоровье старайся беречь, это первое условіе. Какіе тамъ сѣдые волосы! Я вѣдь тебя старше, но и не думаю считать себя не только что старой, но даже и почтенной особой.

А если есть своя цѣль въ жизни, то оно дѣйствительно такъ и есть. Былъ бы внутри огонь, — что есть даръ конечно. Но у тебя онъ есть и приведетъ куда хочешь. Нужно лишь быть вѣрной ему. Такъ мнѣ кажется, когда думаю о себѣ и думаю, что тоже самое могу сказать и о тебѣ. Если увидишь Надю «синюю», какъ я ее называла, то передай ей мой поцѣлуй и поздравленіе съ рожденіемъ маленькаго, или маленькой. Какъ ея музыка? Не знаю кто у нея мальчикъ, или девочка. А также и Сережу обнимаю отъ всего сердца и очень радуюсь, что ты съ нимъ встрѣтилась. Поклонъ Витѣ и Ал.Дмитріевичу и мамѣ, когда будешь писать и вообще всѣмъ друзьямъ.

Крѣпко, крѣпко обнимаю Неллисъ.

Твоя Лидія.

13

12-I-31
10, Viccolo S. Sebastianello
Pensionato Universitario. Roma.

Дорогая моя Нелличка,

проѣзжая теперь (недѣлю назадъ) черезъ Павію, гдѣ провела

31

праздничное время съ папой и съ О. А. Шоръ, нашимъ другомъ, застало твое письмецо отъ 25-Х съ отчаянными упреками за молчаніе. Увы, письмо случайно осталось непере-сланнымъ. Никакихъ рѣшеній бросить переписку я не дѣлала, а если молчала, то отъ чистѣйшей лѣни — и что конечно скверно Къ тому же сама 100 лѣтъ не пишу, a твоіхъ писемъ все таки всегда ожидаю съ нетерпѣніемъ.

Все это время, начиная съ августа провела съ Димой. Сначала въ Давосѣ, гдѣ былъ и папа, затѣмъ въ городкѣ Энгельбергѣ, 1050 метровъ въ горахъ за 2 часа ѣзды отъ Люцерна. Тамъ есть гимназія, въ которой Дима по совѣту доктора и началъ свое учение послѣ 3хлѣтняго перерыва. Изъ этого ты видишь, что ему значительно лучше, хотя онъ еще не кончилъ леченія и долженъ каждыя 2 недѣли ѣздить къ доктору въ Люцернъ для вдуванія. Въ Энгельбергѣ я съ нимъ жила, чтобы смягчить ему трудность перехода отъ жизни въ санаторіи къ школьному режиму. Занималась много хозяйствомъ и очень мало музыкой, т. к. жизнь въ Швейцарии непосильно дорога. Добилась лишь того, что жизнь намъ обошлась столько, сколько бы обошлась она въ Италіанскомъ Дешевомъ пансіонѣ — но пришлось быть и поварихой и прачкой и истопникомъ и всѣмъ прочимъ.

Тѣмъ временемъ за мое отсутствіе въ Римѣ уже случилась значительная непріятность для музык. дѣлъ. Мои «Варіаціи» для б. оркестра, кот. исполнялись въ апрѣлѣ въ Augusteo, должны были быть къ осени уже напечатаны и въ декабрѣ Molinari (дирижеръ Аугустео) обѣщалъ ихъ взять съ собой на турнэ въ Сев. Америку. Но стоило только мнѣ перестать встрѣчаться музыкантамъ въ Римѣ на глаза — какъ они просто забыли объ этомъ. Типография затянула, Молинари и Респиги забыли — несмотря на искреннее расположеніе ко мнѣ. Этотъ примеръ мнѣ показалъ, что мнѣ обязательно нужно было пріѣхать въ Римъ, что я и сдѣлала. (Дима пока поѣхалъ на 2 мѣсяца отдохнуть въ Давосъ, потомъ снова вернется учиться.) Нашла здѣсь очень дешевое общежитіе, ищу уроковъ — хотя послѣднее трудно при моемъ бродячемъ образѣ жизни — и записалась еще разъ на Corsi di perfezionamento Респиги Такимъ образомъ могу хорошо работать съ его совѣтами и съ принужденіемъ 3 раза въ недѣлю приносить уже что-то готовое. Курсы будутъ до мая. Имѣютъ и премію въ 3000 лиръ, но врядъ ли мнѣ ее дадутъ въ этомъ году, т. к. есть конкурентъ итальанецъ; а я, кстати, разъ уже ее получила 3 года назадъ. Работаю надъ своимъ фортепіаннымъ концертомъ. Онъ уже давно пишется, но перебивался другими работами. Уже бо́льшая часть его набросана — но еще тьма работы + вся оркестровка его. Начала также вспоминать технику рояля, играю Черни и прочее. Послѣднее въ надеждѣ сумѣть въ случаѣ нужды самой сыграть свой концертъ — что конечно выгодно.

Вотъ тебѣ скучнѣйшій отчетъ на сегодня. Папа въ Павіи и много работает между прочимъ надъ Достоевскимъ, книга о кот. должна

32

вскорѣ была выйти въ Германіи (если общій экономич. кризисъ сейчасъ не повредить этому). Сейчасъ пишетъ статью о Вергиліи.

Какъ жалко, что ты не можешь маму перевести къ себѣ. Вы, какъ и мы должны неизбежно жить врозь. Вѣдь также и мы 3 — всѣ врозь. Но мнѣ грустно за Map. Борис. Надѣюсь, что съ временемъ это уладится. Кланяйся ей нѣжно отъ меня, когда будешь писать. Буду съ нетерпѣніемъ ждать письма. Не пишу сама слишкомъ длинно, чтобы войти снова въ сношеніе. Лучше мало, но почаще. Спасибо за интересный сообщенія о друзьяхъ. Любопытно видѣть, какъ всѣ развиваются съ годами и какъ люди сходятся или расходятся постепенно. Крѣпко, крѣпко цѣлую тебя и не сердись на меня.

Твоя Лидія.

14

28-VI-31
Римъ. Rocca di Papa

Милая Нелличка,

сегодня получила твою открыточку съ скифскимъ очаровательнымъ козломъ и такъ обрадовалась твоему голосу, что (о чудо!) отвѣчаю въ тотъ же день. Это ничего, что еще нечего тебѣ о себѣ написать въ смыслѣ «достиженія», какъ ты пишешь. При упорствѣ и любви къ своей работѣ нельзя не достигнуть до чего то. Per sorga будутъ и достиженія. Вотъ я, нѣсколько устала за послѣднее время, а сейчасъ такіе важные дни тоже для достиженія. Иначе говоря написала я симфонію въ 4хъ, даже в 5ти вѣрнѣе частяхъ. Начала оркестровать. Написала 12 стр. партитуры, а ихъ будутъ по крайней мѣрѣ 150. Передъ отъѣздомъ a лѣто должна показать эту вещь Molinari дирижеру Augusteo. Оный уѣзжаетъ изъ Рима 15го іюля. Осталось 2 недѣли. За 2 недѣли можно было бы наоркестровать страницъ 25, 30 еще. А я ничего не дѣлаю! А это важно т. к. вещь въ партитурѣ совершенно иное впечатлѣніе производить, чѣмъ вещь въ клавираусцугѣ да еще нацарапанномъ крандашемъ и плохо мною сыгранномъ на роялѣ. Въ Римѣ душно и жарко. Я была сильно влюблена все это время и симфонія вся явилась результатомъ моей борьбы съ этимъ чувствомъ. Написала ее въ 2 мѣсяца, что для меня очень быстро. Сейчасъ мнѣ душевно хорошо, но физически очень устала, худа пониженіе желудка и кишечника и нервы просятъ реакцій отдыха (не вовремя). Поэтому на нѣсколько дней сбѣжала въ Rocca di Papa, очаровательный городишка 700 метровъ надъ Римомъ — любимое мое мѣсто. Здѣсь нашла дешевое мѣсто и даже старый рояль и проведу 2 недѣли. Авось, что нибудь напишу. За это время начала партитуру ф-пьанного концерта своего. Затѣмъ написала нѣсколько пустячковъ для film sonoro. Послѣднее для денегь; также имѣю уроки, но мало т. к. все время ѣзжу съ мѣста на мѣсто. Кино былъ увеселительнымъ дѣломъ. Осенью мои прошлогодніе Варіаціи поѣдутъ въ Филадельфію и другіе города

33

Америки — по крайней мѣрѣ обѣщано такъ. Ricordi ихъ купилъ и они печатаются. Лѣто проведемъ вмѣстѣ либо въ Давосѣ либо если Димѣ разрешить докторъ въ горахъ Италіи, что дешевле и здоровѣе для папы. Сейчасъ Дима въ Engelberg’ѣ одинъ кончаетъ свой учебный годъ. У папы кончились уже занятія и онъ работаетъ надъ переводами своихъ вещей на немецкій. Переписка изъ двухъ угловъ съ Гершензономъ застряла у итальанскаго издателя подъ сукномъ. Выйдетъ speriamo въ будущемъ году. Зато напечатана по французски. Сейчасъ переводится «Человѣкъ» на нѣмецкій. Наша вѣрная О. А. Шоръ съ нами. Сейчасъ въ Павіи. Вотъ тебѣ нѣсколько свѣдѣній о нас. Если мнѣ напишешь лучше на Павійскій адресъ пожалуй, а то еще не застанетъ письмо. Крѣпко тебя цѣлую. Пиши. Я тебя всегда помню, даже если и не пишу.

Твоя Лидія.

Гдѣ будешь лѣтомъ? Поклонъ Марьѣ Борисовнѣ и поцѣлуи Сережѣ и Сержику. Не знаешь ли ты гдѣ наша Настя?

Per sorga — (итал.) в стремлении.

film sonoro — (итал.) звуковое кино.

speriamo — (итал.) возможно, надеюсь.

Переписка из двух углов с Гершензоном Иванов Вяч., Гершензон М. О. Переписка из двух углов. Пб.: Алконост, 1921. 62 с. [На экземпляре ЕАМ в левом верхнем углу титула: «Е. Миллиор. 18.XI.31. Petropolis».]

«Человек» — мелопея Вяч. Иванова, над которой он работал начиная с 1915 г. и опубликовал в 1939 г. В мемуарах Л. В. Ивановой сообщается о переводе этой поэмы на итал. язык (Ринальдо Кюфферле) и о подготовке Вяч. Ивановым ее публикации для парижского издательства «Дом книги» (Иванова Л., с. 181—182). См. также: Рудич В. Вячеслав Иванов (1866—1949) // Серебряный век: История русской литературы XX в. / Под ред. Ж. Нива, И. Сермана, В. Страды, Е. Эткинда. М.: Издат. группа «Прогресс» — «Литера», 1995. С. 165, 167.

15

Roma 25. VII.32
Pavia. Almo Collegio Borromeo с/о
Prof. Venceslao Ivanov

Милая Нелличка,

вотъ уже 2, 3 мѣсяца, какъ собираюсь тебѣ писать и не пишу. А затѣмъ начала сомнѣваться въ Ленинградѣ ли ты лѣтомъ или же уѣхала къ мамѣ въ Баку. Теперь, получивъ твою послѣднюю открытку вижу, что въ Ленинградѣ. Почему? Ты не сможешь поѣхать на Кавказъ на это лѣто? Всѣ твои открытки я получила и не думай что я тебя забыла. Пишу сейчасъ изъ Рима гдѣ провела около Зхъ мѣсяцевъ. Сейчасъ ѣду на мѣсяцъ въ горы около Bolzano куда хочетъ пріѣхать также и Дима изъ Энгельберга и папа. Адресъ даю Павійскій, чтобы не затерялись письма. Пишу тебѣ на послѣдней страницѣ партитуры моего концерта для оркестра и фортепіано, кот. заканчиваю въ эти дни. Это мое дѣтище никакъ не могло родиться вотъ уже 3 года. Дѣлала за это время и другія работы, а потомъ вновь бралась за него. Изъ за весьма длиннаго срока беременности моей этимъ дитятей, родилось существо весьма массивное и большое, стиля классическаго. Въ сентябрѣ должна

34

буду представить этого мальчика дирижеру римскихъ симфония, концертовъ. Увидимъ, что будетъ. Вообще же я угрожающе медленно работаю, и чѣмъ далѣе тѣмъ медлительнѣе. Не знаю что это — критицизмъ ли, слабое ли здоровье, лѣнь или неспособность? Не мнѣ судить. Зашла на дняхъ въ музей капитолинскій и взяла тебѣ эти три открытки. Статуи очень хороши, но фотографіи конечно передаютъ лишь приблизительно. Почему греческій заброшенъ? Мнѣ жаль если это такъ. Впрочемъ ты преувеличиваешь, думаю. А какъ идетъ жизнь сердечная? Болѣе ли спокойна ты теперь, или все въ лихорадкѣ? Я прошла черезъ трудный періодъ въ прошломъ году, но онъ позади. Теперь все по новому, несмотря на то что я возвратилась къ своей прежней любви. Послѣ прошлогодней лихорадки вижу еще яснѣй, что эта любовь моя самая настоящая и не случайная. Она не можетъ быть ма-терьальной, но теперь мнѣ это уже не кажется трагическимъ. Сегодня пишу лишь нѣсколько словъ, чтобы прервать долгое молчанье. Не сердись за него: нѣтъ причинъ сердиться, я тебя увѣряю.

Крѣпко обнимаю тебя. Твоя Лидія

16

7-I-65
Roma. Via Leon Battista Alberti, 25

Дорогая моя Нелличка,

не могу тебе сказать как меня тронуло и взволновало твое письмо. Спасибо тебе от всего сердца. Я тоже поднимаю свой стакан вина и чокаюсь с тобой такой далекой и такой близкой и желаю тебе и желаю тебе счастливого нового года полноты душевной, здоровья и осуществления твоих творческих замыслов. Я помню Гагры и очень люблю это прекрасное место и помню его темное вино и романтические утесы срывающиеся в лазурь и пену морскую. Я туда ездила, когда мы жили в Сочи. Как был бы доволен отец мой, если бы узнал как ты хорошо и успешно работаешь в его любимой области древнегреческой культуры. И подумать, что я живу так близко от Греции и еще не посетила ее! Но надеюсь это сделать, может быть в этом году. Я еще преподаю в римской консерватории (у нас тут в отставку уходят позже). Преподаю гармонию. Игру на органе я немного запустила с точки зрения концертной. Часто играю однако на свадьбах. Для себя продолжаю работать, хотя медленно. Пишу оперу. Первый эскиз готов, но еще масса работы над ним. Теперь я делаю ор-кестрацию, которая ползет черепашьим шагом именно потому что эскиз еще эскиз, и требует окончательной редакции, а потом и шлифовки. Мою комическую оперу — небольшую в полвечера — здесь ставили в городе Бергамо в северной Италии. Либретто я сама написала, а сюжет из итальянского быта. Из нее я составила сюиту танцев — их исполняли в Радио. Оперу (комическую) зовут La Suocera Rapita, т. е. Похищенная теща, или Похищение тещи. В Швейцарии сейчас по радио передавали одну мою симфонию, а также транскрипции песен труверов (13ый, 14ый век) которые мне

35

удалось найти в одной римской библиотеке (старинный манускрипт). Мечта моя окончить и хорошо окончить оперу, кот. я теперь пишу. Препятствуют сильно лень и быть может и физические причины, скоро устаю. Ну увидим как будет. Живем мы втроем с Димой и с Ольгой Александровной Шор — уже не друг а родная все в той же, квартире где в 49ом году умер отец. Дима как журналист часто путешествует, но его база в Риме где он директор бюро France Soir (парижская газета) в Италии. Ну вот несколько слов о нас. Целую тебя и крепко крепко обнимаю. Как радостно что можно с тобой говорить. Твоя Лидия.

17

6-I-66

Дорогая Нелличка,

на днях послала тебе открытку, чтобы прервать свое длинное молчание. А чем дольше не пишешь, тем труднее собраться. У меня все по прежнему консерватория, игра на органе и композиция, но последняя, которая для меня самое важное, сидит на мели из за глупой маленькой но нескончаемой инфлюенции, которая ослабляет организм, так что каждый раз, как садишься за партитуру, болит голова, тошнит и нужно прекращать — даже когда просто корректура. Сейчас как будто становиться лучше — может быть, тоже от перемены погоды: было тепло и сыро, так называемое римское широкко, когда воздух тяжелый. А вчера подул северный и для нас кажущийся очень холодным ветер — разогнал туманы: на синем небе блестит яркое солнце Ночью подмораживает. Вчера вышла в первый раз утром на скучный педагогиче ский совет — устанавливались баллы за первый триместр. А вечером в Оперу, где ставили «Моисей и Аарон» Schöenberg’а. Вещь эта была написана в 1930—32 годах, но еще считается новой. Не знаю знакома ли ты с музыкальной теорией зовущейся «додекафония»? Schöenberg и его ученики ее создали и она еще до сих пор влияет на всех композиторов даже, если они и не прямые ее адепты. Забавно, что этого рода музыка нам казалась не так давно еще страшно диссонирующая и лишенная мелодии. А теперь (по крайней мере, насколько касается оперы «Моисей и Аарон») производила впечатление на широкую публику скромной, благозвучной и мелодичной. В опере главная роль не поется, а декламируется (ритмично) под музыкальный фон. Также введены «говорящие хоры» иногда комбинируемые с поющими или просто с оркестром. Меня это лично интересует для моей работы, которая двигается к сожалению черепашачьим шагом. Я с большим интересом читаю описание твоей деятельности и очень любуюсь на твою энергию и трудолюбие в науке. Если еще встретишь Маню, поцелуй от меня, скажи что помню ее с большой симпатией. А песенку из Капитанской Дочки я не так давно впустила в детскую сказку, кот. сочинила где ее пел тенор. Ирония как всегда в музыке пропала, пел тенор по-итальански, Маша превратилась в его пропавшую невесту Lella, a юная публика проливала слезу. Да, юмор в музыке не существует, только если музыка связана с текстом, или

36

издает дурацкие звуки. Но это гротеск. Крепко обнимаю тебя.

Твоя Лидия.

18

18-II-66

Дорогая Нелли,

спасибо за твои два письма кот. как всегда доставили мне много радости. Я не ожидала, что мое описание оперы Schöenberg’а вызовет у тебя такую живую реакцию. Дело в том что Schöenberg сам, и его группа учеников, явление крупное для музыки, но уже прошлое. Отношение мое к этому явлению двоякое: я этой музыки терпеть не могу, думаю что если ты ее не знаешь, то и жалеть особенно не о чем. Относится эта музыка к эпохе следующей непосредственно за первой мировой войной — она аморфная (а я очень люблю форму и архитектуру в музыке), сложная и скорей разлагающая. Но это были отнюдь не мертвые люди и в своих поисках им удалось найти очень любопытную новость: но здесь мне трудно тебе ясно объяснить в чем дело — это область техническо музыкальная, благодаря которой им удалось писать на новом языке вне мажора и минора и вообще тональности. Этот новый лад (кот. они называют «серия» а их музыка есть музыка «сериальная») есть находка очень абстрактная, математическая, антимелодическая, которая вводит музыканта в действительно новый мир, хотя совершенно замкнутый и очень ограниченный. Мне лично знакомство с этим строем было спасительно. Я тогда (около 1950 года) попала в творческий тупик, до того что вообще думала бросить композицию. Сериальная музыка мне дала жизнь. Сейчас я ее оставила, пишу свободно как хочется изнутри, но после нее это «изнутри» зашевелилось и ожило. Так что вот: язык кот. они изобрели мне кажется вкладом и драгоценным вкладом в историю музыки (хотя он есть замкнутый в себе круг), а то что́ они выражали этим языком мне глубоко антипатично и я думаю не обязательно, т. к. этим же языком можно говорить и другое. Не знаю ясно ли это не для техника и без объяснения в сущности простейшей их теории. Столько о Schöenberg’е. A что тебе было бы любопытней это представление «Вакханок» Плавта, данное в маленьком театрике, по итальански скромными актерами, неизвестными даже в Риме. Это было весело, почти протанцовано и забавно было что они вставляли латинские фразы перемешивая их с местным диалектом (romanesco) и выходило очаровательно живо и непосредственно. Типы людей были совсем римские и классика стала вдруг современной. Оказывается, современные итальанцы не так уж далеки от древних римлян, как я думала — по крайней мере в народных проявлениях.

Ну, пока до свидания будущаго письма. Крепко обнимаю тебя. Лидия.

Я не ожидала, что мое описание оперы Schöenberg’а вызовет у тебя такую живую реакцию — ЕАМ активно интересовалась музыкой А. Шёнберга (1874—1951) в связи с тем, что в начале 1960-х гг. она была поглощена романом Томаса Манна «Доктор Фаустус», написала несколько очерков о нем (рук.); см также: «Серенус осудил свое “нормальное”

37

и “благопристойное”, но бесплодное существование. Вот почему он “влюблен” в Адриана. Адриан — Серенус — две ипостаси того же — “гибель Европы”. Но Адриан понял — любовь сильнее интеллектуально сконструированной истины, важнее, нужнее» (Вестник, 1995, с. 145).

19

14-XI-66
Roma. Via Leon Battista Alberti, 25

Неличка дорогая,

вот опять сто лет как я тебе не пишу и кажется еще не поблагодарила тебя за твой чудный подарок (мысленно много раз благодарила а фактически нет). Книга о Рублеве заняла почетное место в уже довольно большой коллекции книг по искусству, которая понемногу у нас растет. По поводу искусства мы переживаем мрачный период теперь в Италии из за наводнений, о которых быть может ты слыхала. Во Флоренции погибло или повреждено немало шедевров во время циклона. Вода в некоторых кварталах достигла до 5 метров высоты — вода перемешанная с глиной. Драгоценные издания нацьональной библиотеки (то, что особенно пострадало) перевозят теперь в Рим, в «Патологический институт Книги». Говорят, это удивительный институт, где специалистам удается востанавливать, казалось бы, совсем погибшие вещи. Я поехала во Флоренцию с Димой на следующий день после катастрофы. Воды схлынули, но многие улицы еще были непроходимы. Подвалы еще до сих пор (уже прошло 10 дней) залиты. Драгоценные товары магазинов были затоплены в жидкой грязи. Повсюду лежали каркасы раздавленных об стену или друг об друга автомобилей. Люди, жившие внизу, все потеряли... одним словом, всего не перескажешь. Но народ в Тоскане энергичный и умный, они уже вовсю работают для поправки утеряннаго... У меня лично все по-старому. Лечение, которое я проделала летом в Швейцарии, мне очень помогло, и работа над оперой снова зашевелилась. Не хочу задерживать этого послания, а то опять не соберусь на долгий срок. Поэтому кончаю это странное письмо и посылаю тебе самые нежные и ласковые мысли.

Твоя Лидия.

20

6-V-67

Нелличка дорогая,

твое письмо мне доставило огромную радость. Даже если и не удастся твое путешествие в Италию, уже самое предположение как о чем-то конкретном замечательно само по себе. Конечно, если ты получишь визу, я буду счастлива (также и Дима и Ольга Александровна) тебя иметь нашей гостьей. Что же касается до вызова, я могу, конечно, его сделать, но боюсь, что он не будет действителен, т. к. насколько мне говорили, его могут сделать только ближайшие родственники. Но ты справься. Во всяком случае я думаю, что тебе следует записаться в организацию Italia-U.R.S.S. которая спецьально занимается культурными обменами с Италией. Сюда часто приезжают ученые, а ты к ним принадлежишь. Тебя здесь может интересовать

38

Сицилия и вообще юг, где находилась Magna Grecia. Впрочем, ты эти вещи лучше меня знаешь. Кстати, не могла ли бы ты списать нам стихотворение Ио, которое Ольга Александровна не может найти. Ты знаешь, что готовится полное собрание сочинений моего отца? И тоже любопытно, откуда у тебя перевод Эсхила? Я хочу тебе послать книжечку об Сибарни, она популярно написана, но, по-моему, очень мила. Ты читаешь по-французски?

Сегодня мы едем в Павию где в университетском collegio, где преподовал мой отец завтра повесят мраморную плиту в его память. Будут студенты и его бывшие ученики и произнесут речи. Спешу кончить письмо, чтобы не затягивать ответа. А пока нежно тебя обнимаю.

Твоя Лидия.

Ты пишешь что не можешь вспомнить, когда отец приезжал за нами в Баку. Это потому что этого никогда не было. Он прислал телеграмму из Москвы, где было чествование Пушкина, и мы с Димой приехали вдвоем, собравшись как умели. Это кажется Маковельский говорил что он заезжал в Баку: он плохо помнит, как многие очевидцы.

Стихотворение Ио — речь идет о копии стихотворения Вяч. Иванова в архиве ЕАМ (см. в сравнении текст «Ио», опубл. в Собр. сочинений Вяч. Иванова (Брюссель, 1987. Т. IV), и Чтения копии. — Описание Н. В. Котрелева. Вестник, 1995, с. 30).

откуда у тебя перевод Эсхила — в библиотеке ЕАМ были страницы из ж. «Звезда» (Л., 1936) с публикацией: Эсхил. Персы. Перевод, предисловие и примечания Адриана Пиотровского — с пометой: «Е. Миллиор. 29.XI.1936».

Ты читаешь по-французски? — «В 1918—19 гг. я занималась изучением французского языка. В этот же год начала давать частные уроки» (Автобиография. Архив УГПИ, 832, 833. Дело № 291. — Опубл.: Вестник, 1995, с. 45).

мраморную плиту в его память — об открытии мемориальной доски в Павии см.: Мальмстад Дж. Комментарии // Иванова Л., с. 170.

Маковельский — Александр Осипович Маковельский (1884—1969), историк-классик, проф. АзГУ.

21

12-I-68
00153.Roma.
Via Leon Battista Alberti, 25

Дорогая Нелли,

Спасибо тебе несказанное за твои письма и за твое безконечное терпение. Ну и выбрала же ты себе кореспондента! Все письма пришли, и описание твоих интересных и красивых путешествий и Ио, и за все тебе благодарность. А также и самые лучшие пожелания тебе на Новый год. Жаль, что нельзя мне послушать твою повесть, очень было бы интересно и мне и тебе. Но я надеюсь, что тебе есть кому почитать. Я свою музыку люблю иной раз сыграть даже людям, которые ее вовсе не понимают (за неимением лучшаго) — это мне помогает объективно отнестись к своим вещам — выйти из их замкнутого круга. Благодаря тебе узнала о защите докторской диссертации, и мы послали Вите поздравительную телеграмму. Какую колоссальную научную работу он проделал! Прямо замечательно! Я очень обрадовалась вестям о Лидочке, которую всегда особенно любила. А Ниночка существует? И что делает? Всех дорогих друзей,

39

которые меня помнят, нежно обнимаю. Летом я была в том же доме отдыха в Швейцарии, который мне принес так много пользы. Там был недурной орган, и я много работала и дала там концерт — наполовину из вещей Баха и наполовину из своих. Это на меня действует всегда очень отдохновительно. Теперь я пишу фортепьанный концерт, а оперу отложила, т. к. она меня утомила и не чувствовала больше свежести в работе — как-то застряла. Концерт этот был уже набросан много лет тому назад, но теперь я его совсем переделываю. Сначала думала его писать для рояля и органа, но орган все же его слишком отягощал, так что пишу для рояля и нормального оркестра.

Ну вот, лед сломан, теперь, может быть, будет легче писать. А то, чем дольше молчишь, тем труднее. Крепко, крепко тебя обнимаю. Привет от Димы и Ольги Александровны.

Твоя Лидия.

22

12-V-68
00153 Roma.
Via Leon Battista Alberti, 25

Нелличка родная,

какую ты мне радость доставила своим письмом. Прежде всего радость, что рука у тебя поправляется: меня очень встревожило письмо, не тобой написанное. Не утомляй ее. У тебя нет машинки? Быть может, на машинке полезней писать? Еще радостно, что тебе подарки доставили удовольствие. У меня такой же точно платок, того же цвета и я его люблю, т. к. его можно свернуть в крошечный сверточек и положить в карман или сумочку на всякий случай. А теперь будет еще радостно, что у нас они одинаковые. Угадала ли я твой размер? Напиши в пору ли, велика ли, мала ли кофточка; а на счет фигуры требуется лифчик и по возможности то, что называется «gaine» по фраку, такой эластический, очень высокий, т. е. низкий пояс, на кот. приделаны подвязки. Что же до посылки греческих книг я поспешила сразу послать, что было легко (и, кстати, очень дешево — не стесняйся) т. е. учебный материал для здешних классических средних школ. Я думала, что тебе комментарии не интересны, а важен только текст, и поэтому взяла итальанские издания, кот., кстати, и по весу легкие. Но теперь пошлю тебе французские издания — это тоже не трудно, тем более что в Риме есть французская школа. Но беда в том что я не нахожу списка кот. ты мне прислала, списка книг кот. тебе полезно иметь для работы. И больше того, я так быстро сделала тогда посылку, что не помню, что именно послала. Поэтому к тебе просьба. Напиши еще раз, что тебе хочется иметь из книг, и что в первую голову.

Если будешь Ксении писать, пошли ей от меня привет и пожелания быстраго выздоровления. Какая она умная!

Когда ты мне писала последнее письмо (21-IV), у вас еще был снег. Думаю, что теперь тепло и у вас. У нас уже становится жарко и все сады уже недели две как покрыты розами. Уже два дня как дует африканский теплый ветер, небо заволокло и очень душно.

Я давно не писала тебе, т. к. хотелось послать тебе фотографии мои и отца (кстати, ты не видала его

40

посмертного сборника стихов «Свет Вечерний»? там прекрасная фотография). Фотографии я разыскала, одна моя с Димой и Ольгой Александровной, но нужно отдать переснять. Пока соберешься. Ну, уж в ожидании лучшаго и так пошлю письмо.

Крепко, крепко обнимаю тебя.

Твоя Лидия

Сердечные приветы от Димы и Ольги Александровны.

«Свет Вечерний» Иванов Вяч. Свет вечерний. Оксфорд: Кларендон пресс, 1962.

23

16-III-69

Нелличка родная,

во сне что ли мне привиделось, что я тебе писала, благодарила за чудные открытки, радовалась что ты в Ленинграде имеешь возможность видеть друзей и посещать библиотеки, и писала все на двух открытках с римскими видами — на одной не поместилось, а я подумала, что тем лучше: тебе приятно будет иметь лишнюю открытку... Я бы решила, что действительно приняла свои намерения за осуществления, если бы Дима не сказал бы «мне кажется, ты благодарила Нелли за ее открытки». Быть может по дороге кто-нибудь заинтересовался видами Рима, или итальанскими марками. Но это не важно. Я все же давно не пишу тебе и не только от косности, но еще из-за Моисея, кот. ждет ответа о своих книгах. Скажи, что читала с большим интересом, все блестяще и остроумно. Книги все и о Толстом, пришли. Мне очень нравится статья об именах героев Пушкина. А также особенно поблагодари за его «беседы» с Вяч. Ив. Это такая радость, что они есть. Спроси записывал ли он еще и в другия годы, или все уже напечатано.

Читала ли ты книгу в стиле Biographie romance’e — Margherite Jursenar или Joursenar под титулом Hadrien. Эта уже давнишняя вещь. Имела большой успех. Быть может, в библиотеках у вас есть. Об римском императоре Адриане. Написана по-французски в оригинале. Другая английская — автор американец [зачеркнуто] ошиблась, он англичанин — «J, Claudius» by Robert Graves. Это воображаемые автором записи импер. Клавдия. По-моему, очень хорошо. Вещь маленькая, но мне кажется, очень хорошо найден тон. И он, кажется, первый начал серию такого рода вещей. Что же до Диона, я бы не стала думать о себе — хватит ли таланта передать или не хватит. Выше головы не перепрыгнешь — а иной раз даже и выше удается, если этого захочет сам Дион. Ты только в него вживайся всеми силами, чтобы он сам просился выразиться и даже иной раз с тобой и поспорил. А о себе не сомневайся — это только помеха, расслабляющая силу кислота. Смелость города берет.

Я никогда не делала пластинок из своих вещей. Не знаю, сколько это стоит и как выходит. Слыхала, что не хорошо. А ленты магнитофонные у меня есть. И даже регистратор, так что сама могу наиграть. Регистратор хороший, но орган маленький у меня дома есть, но электрический, хорошо для работы и так, чтобы дать идею. А настоящий

41

большой орган очень трудно зарегистрировать — это я не могу. Но кое-что было исполнено на концертах в Радио — и это прекрасно зарегистрировано. Я поспрошу, как дела обстоят, и если нельзя послать ленту, то стоит ли делать пластинку. Что же до фотографий, это вопрос перебороть лень и пойти переснять их. Как печально, что Витя болеет. Я не знала, что у него катаракта. И астма тоже очень мучительная вещь. Есть ли у вас хорошие средства против нее? Всем кланяйся и Ксенью поздравь. А тебя крепко, крепко обнимаю, как люблю.

Твоя Лидия

Нам книг не шли. Пока ничего не надо.

Вспоминается мне по поводу нашей переписки стихотворение отца (кстати тоже написанное 16го марта), которое прямо как будто обращается к тебе. Переписываю его тебе. В конце концов я силилась вроде этого тебе выразить и потом только, окончивши письмо, вспомнила, что те же самые мысли уже были, и куда замечательнее, сказаны в этих стихах.

Приветы от Димы и Ольги Александровны.

Вячеслав Иванов. Римский Дневник 1944

Себя надменно не кори,
Что бо́льшего не совершил;
О том, что́ мог, не говори,
Коль не нашлось на дело сил.

Кто стан свой знает, сердцем прост.
Не тот же ль твой, как ни тянись,
Останется природный рост?
За тенью славы не гонись.

Тень за тобой, не ты за ней;
Порой короче тень, чем ты,
Порой протянется длинней —
Чтоб исказить твои черты.

Будь слуха страж: твоя струна
(Звал душу лирою Платон)
Всегда ль равно напряжена
И верен ли звучанья тон?

Искусство ангельской руки
В целительном наитьи сна
Так нагнетет твои колки,
Чтобы не лопнула струна

16 марта. 1944

из-за Моисея, который ждет ответа о своих книгах — речь идет о М. С. Альтмане; в 1966 г. в Туле (с 1956 по 1959 гг. он был профессором Тульского гос. педагог, ин-та) вышла его книга «Читая Толстого». Кроме того, он опубликовал ряд статей об именах героев (Пушкина, позднее — Достоевского) в продолжение его интереса к собственным именам, выразившегося и в проблематике его диссертаций: кандидатской «Семантика собственных имен у Гомера» (1929) и докторской «Пережитки родового строя в собственных именах у Гомера» (1939) (Альтман М. С., с. 111).

а особенно поблагодари его за «беседы» с Вяч. Ив. <...> Спроси, записывал ли он еще и в другия годы, или все уже напечатано — речь идет о публикации: Альтман М. С. Из бесед с поэтом Вячеславом Ивановичем Ивановым (Баку, 1921) / Предисл. З. Г. Минц, примеч. М. Э. Коор // Уч. зап. Тарт. ун-та.: Труды по русской и славянской филологии. XI. Литературоведение. Тарту, 1968. С. 304—325. Много позднее, в 1995 г., в научный оборот будет введен полный текст бесед (с 10 января 1921 по 3 марта 1922): см. Альтман М. С.

24

21-I-70

[текст на обороте открытки:

Piazza di Spagna — Trinita dei Monti

на штемпеле:

23.—1.70. ROMA CENTRO CO]

Нелличка дорогая, мне уже лучше, но все еще отчаянная слабость

42

вследствие инфлюэнции. Поэтому шлю еще открытку в ожидании письма. Эта дивная лестница, на которой весной делают выставку азалей и тогда она такая, как здесь. А иногда художники делают на ее ступеньках выставку картин, большей частью неутешительных, но римское солнце все скрашивает. В угловом доме направо (от зрителя) дом Shelly. Почетная библиотекарша есть Вера Синьорелли, дочь Ольги Резневич Синьорелли, книгу о Дузе которой сейчас переводят в России. Синьорелли — наши старые и ближайшее друзья. Мария, сестра Веры, делает кукольный театр и ездила в Москву на с’езд. Вдоль левого дома я хожу часто в случаях, когда играю на органе на свадьбах. Да и консерватория в том же направлении, но за 10 минут ходьбы. А если пойти направо, то через 3 минуты бюро Димы France Soir. И он съ террасы смотрит на эту же лестницу. Телефон ты правильно написала.

Крепко целую. Твоя Лидия.

А на ступеньках лестницы сидят и лежат длинноволосые и опанталоненные существа неясного пола.

25

14-II-70

Милая и дорогая Нелличка, опять сбежала в Швейцарию на несколько дней чтобы оправиться после безконечного грипа который еще впрочем не совсем ликвидировался и легко может еще вернутся. Напоминает злую собаку притаившуюся за забором и идешь мимо без уверенности что она не постарается цапнуть тебя сзади за щиколотку. Такая инфлюэнция теперь в моде. Завтра возвращаюсь в Рим и надеюсь, что о ней позабуду. Перед от’ездом послала тебе Hadrien — книгу Юрсенар. Быть может, тебе она давно уже известна, но если нет, то вещь неплохая и, быть может, косвенно может тебя интересовать для твоего Диона. Продвигается ли он? На твои вопросы я опять не отвечаю, т. к. твое письмо в Риме. Сама я немного отяжелела в умственном смысле за этот период гриппа, так что занималась только перепиской своей скрипичной сонатины. А теперь еще переделываю кое-что в старой вещи «Sonata per 7 strumenti e pianoforte concertante».

Вообще, думаю, что нужно теперь стараться привести в порядок старыя вещи и, если удастся, докончить свою оперу на текст Кальдерона, кот. уже вся набросана, но понятна только для меня. А главное — нужно ее оркестровать, а это хотя и всегда было то, что мне удавалось лучше всего, чрезвычайно изнурительная (для меня) работа.

Кроме того мне предлагают дать 2 органных концерта в Цюрихе — регистрации для радио, что меня смущает чрезвычайно. Я органистка — но не концертантка — в особенности для регистрации, где всякий малейший недостаток увеличивается в десять раз и где играешь хуже, т. к. нет контакта со слушателями. А с другой стороны, хотелось бы распространять свои органныя вещи. Один концерт должен был бы быть из моих вещей; другой из итальанской музыки (старинной). Ну вот разболталась о своей кухне. А как твоя кухня идет? Или мало пишешь от радости быть в Ленинграде, посреди людей, театров,

43

концертов и вообще жизни? Кстати, библиотек тоже? Ты окончательно туда переселилась или только на время? Самые нежные приветы Вите и вообще всем друзьям, кот. меня помнят. Не сердись за бестолковое письмо, но лучше такое, чем молчать. Получила ли ты открытку с изображением Piazza di Spagna и знаменитой лестницы Trinità dei Monti? Крепко, крепко тебя обнимаю и люблю

твоя Лидия.

«Sonata per 7 strumenti e pianoforte concertante» — (итал.) Соната для семи инструментов и концертного фортепьяно

26

29-III-70
25, Via Leon Battista Alberti 00153
Roma

Милая и дорогая Нелличка,

спасибо тебе за твои письма и за твою фотографию, кот. у меня лежит на рояле, так что я на нее гляжу постоянно. Конечно, после стольких лет сразу кажется, что совсем другой человек, но потом с ним знакомишься и через него (особенно через глаза) видишь и прошлое, и настоящее, и все сливается вместе в дорогого друга. Но ты не думай, что настоящий твой облик мне кажется хуже, может быть, он даже и лучше. Очень интересное лицо. Знаешь, когда не видишь человека долго и потом встречаешься, обыкновенно делается грустно, видя, как лицо блекнет от старости, вроде осыпающагося цветка. Но в нашем случае, когда разлука заехала за сорок лет, тут уже не блекнущее, а просто другое, скажем, не цветок, а плод. Я тебе послала, чтобы не задерживать, свою старую карточку 56го года, кот. была напечатана в программах моей комической оперы (opera buffa) «Похищенная теща» (La Suosera rapita), которую давали в экспериментальном оперном театре города Бе́ргамо. Как-нибудь зайду к фотографу и снимусь, чтобы послать тебе современную карточку. Что касается до карточки моего отца, кот. я тебе послала, она самая последняя, кот. он делал, т. е. в 1948 в месяце Декабре, а он умер 16 Июля 1949 года. Тогда был сделан маленький документальный фильм, посвященный знаменитым людям-иностранцам, живущим в Риме. В этой серии были двое русских: он и Татьана Львовна Толстая (которая была нашей соседкой). Мы получили несколько снимков из этого фильма. Он всегда работал зимой в такой шапочке, в комнате было холодновато (как бывает часто на юге). Твои стихи о старости ты присылала, и мне кажется, что я о них тебе писала. Они хорошие. Жду других. Я рада, что книга Адриан тебе нравится. Но это уже очень старая вещь — я тебе послала, чтобы поощрить твою работу о Дионе. Адриан очень нашумел в свое время, переведен на многие языки, это вещь очень хорошая. Авторша француженка, очень интересная, умная и красивая. Мы с ней познакомились очень уж давно. Она приезжала в Рим, и мы ее возили в Остию Анти́ку (целый древний римский город, гавань Рима, теперь там больше нет моря — оно отступило). И гуляли с ней и с ее очаровательной сафической подругой-ирландкой

44

по развалинам храмов, улиц, лавок, театров и т. д. Книга ее, посланная тебе, уже édition de poche, т. e. издание популярное, страшно распространенное и дешевое, кот. состоит из самых известных книг. С тех пор она написала еще один роман из средневековия. Говорят, что она живет все с той же верной ирландкой. Кто-то мне говорил, что новый роман гораздо хуже первого. Но я не читала, и, быть может, этот кто-то и не прав. Я ищу тебе еще книгу под названием «Я, Клавдий», очень талантливую и еще старее Адриана. Оригинал по-английски. Ищу в переводе.

Мне неприятно, что твои письма грустные. Как если бы ты в Ижевске была счастливей, среди твоей молодежи, где у тебя была ценная деятельность. Я куплю и прочту наконец твоего любимого Ивана и Маргариту. Я все время отмалчивалась, т. к. не решалась тебе сознаться, что его еще не читала. Прочту, конечно, по-русски. Я с радостью тебе послала бы приглашение, но все говорят, что это можно только для ближайших родственников. Спасибо Ксенье. Меня очень тронуло, что она меня помнит. Я ей напишу. Как ее отчество? Крепко обнимаю тебя.

Лидия.

Татьяна Львовна Толстая — см. Сухотина Т. Л.

книга Адриан — см. письмо 23.

e’dition de poche — (франц.) дешевое издание небольшого (карманного) формата.

твоего любимого Ивана и Маргариту — о романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». «Размышления» ЕАМ об этом романе см. в Вестнике, 1995, с 77—129.

27

15-VII-70

Дорогая моя Нелличка,

все откладываю, чтобы написать получше ответ на твои чудные последние письма; но, видно, лучше хоть как-нибудь отозваться, чем молчать. Спасибо за письма и за верную и терпеливую любовь. Стихи мне очень понравились, а если что на Блока или кого другого и похоже, то это не важно, т. к. они о другом говорят, очень искренно и сильно. Что же до формы, языка или чего другого, то мы все люди одной эпохи и все хотя бы бессознательно имеем общий стиль нашего времени. Пока живем и пишем, нам кажется, что мы очень разные, а в историческом взгляде мы одни. Только различны по силе и... душе. Я для себя решила не беспокоиться, похоже это или нет на других. Конечно, похоже. Но важно выразить хорошо и иметь что выразить. Кстати, я тебе послала пластинку с камерными вещами моими. Они исполнялись в здешнем Радио в серии «Профили композиторов». Надеюсь, что она скоро придет. Это сделано из очень деликатнаго материала, легко ее поцарапать или забыть у отопления или на солнце. Но если осторожно с ней быть, то, по словам техника, она может долго длиться. Там есть органная сюита, вокализ, который я называю «Тоска» и думаю, о щемящей тоске, кот. на меня наводит вид степи. Есть 2 песни в стиле ренессанса на забавныя (т. е. забавно, что 13ый век и женщина: содержание патетическое) слова сицилианской поэтессы 13го века, другая (комичная: цыгане утверждают, что

45

потеряли своего медведя) на флорентинския слова 15го века, песнь на слова моего отца из Cor ardens’a, песнь на английскую народную рождеств. поэзию. Немного с борку да с сосенки. Если хочешь, я потом сделаю еще симфоническую пластинку. Ксенье и Вите напишу скоро, а пока кланяйся им и попроси не сердиться на ленивую корреспондентку.

Крепко обнимаю и желаю счастья тебе и Диону.

Приветы от Димы и О. А,

Твоя Лидия.

Добыла «Мастера и Маргариту» и начала читать.

Прости бестолковость письма — сегодня у меня голова болит. В Риме жара, и тогда все трудно становится.

я послала тебе пластинку — см. Иванова Л. В. (Справочник имен).

28

Рим 24-IX-70

Нелли дорогая

вернувшись из Швейцарии, куда ездила как всегда отдыхать и поправляться от нестерпимой римской жары, застала твои два письма. И действительно, как ты и сама пишешь, это новелла, даже их можно назвать отрывком повести. Если это тебе облегчение, пиши мне, описывай все свои переживания — такие человечные и такие молодые. Я не согласна, что все эти вещи нужно в себе перемалывать и молчать. Нет ничего вредней. С другой стороны, и ему не нужно этого говорить — это только сделает ваши отношения тяжелее. Нужно, чтобы ему с тобой было легко, весело: чтобы с тобой видаться ему был бы отдых. (Кстати, достаточно ли ты интересуешься по существу его работой, вещами да и друзьями, которыми он живет? Ты пишешь про Любовь Гр. Она на тебя не похожа. Она всецело отдалась и телом и душой мужу, его раба, живет только им и верит и смиренно помогает ему в творчестве.)

Пиши спокойно мне все, что вздумается. И все, конечно, останется между нами. И все мне понятно. Спасибо тебе, дорогая, за твой подарок. Вещи изумительной красоты, и этого издания у нас еще нет. Я тебе писала, что у нас образовалось довольно много ценных книг по истории искусства?

Ксении я, наконец, написала, давно была пора. Но я такой ленивый корреспондент, что тебе невыгодно увеличивать число друзей, с которыми нужно переписываться. Музыка моя пластинка, а не лента. Кстати, если тебе придется побывать в Москве, ты ее сможешь найти в Музее А. Б. Гольденвейзера, кот. был моим любимым преподавателем. Я туда тоже послала копию, и они ее имеют, так что можно туда зайти и послушать.

Что меня удивляет — это, что старость сама по себе нисколько не умудряет человека. Мудрость старости вовсе не закон — это особый дар, как бывают таланты или гении. А сама по себе старость не умудряет. (Я по себе сужу.) Кое-чему научилась, а может быть, в чем и разучилась. Напрасно меня учили уважать старых. Их нужно жалеть, когда они слабые или больные, но уважать... некоторых да, а как закон — мне не кажется. Ну, вот на

46

этом (быть может, глупом) размышлении кончаю. А тебя нежно люблю

Твоя Лидия

Ты пишешь про Любовь Гр. — по-видимому, речь идет о Любови Григорьевне Морейно (1898—1976), жене М. С. Альтмана.

29

29-XII-70

[поздравление-открытка]

Счастливого Нового Года!

Милая Нелличка. Пока там напишу длинное письмо, лучше уж праздничное поздравление. Желаю тебе всего светлого, здоровья, и полноты сердечной и творческой. Эту церковушку первых веков (перестроенную — в 12-ом веке) я очень люблю, да и отец мой тоже ее любил. Она, как и все античные здания, немного ниже уровня теперешней земли. Она недалеко от нас и когда мы едем в центр то обыкновенно мимо нея. Направо на снимке виден профиль колонны храма Весты. Радуюсь, что поездка в Ижевск была интересная, и жду известий о теперешнем твоем житье-бытье.

Целую крепко

Auguri di buon Anno!

Лидия.

Привет и пожелания от Димы и Ольги Александровны.

Сама Церковь построена была на развалинах храма Геркулеса.

[Подпись к снимку: Roma. — S. Maria in Cosmedin]

Auguri di buon Anno! — (итал.) Поздравляю с Новым Годом!

30

30-VII-71

Милая моя и дорогая Нелличка,

какая ты молодчина: одно письмо за другим и одно интересней другого! Я очень рада за тебя, что жизнь твоя стала полной, содержательной и творческой. Виктор написал, что очень ценит твой роман, и друг, которому ты читала отрывок твоего этюда о Маст., и Марг., тоже был очень заинтересован. Кстати, о Мастере и Марг. Я слыхала, что готовится фильм на него. Как видишь, интерес к нему большой во всех странах. Я, наконец, прочитала его (около года назад). Давно была пора, но это не моя книга. Как интересно было бы прочесть твой этюд о ней и узнать, почему ты ее так любишь. Ты меня спрашиваешь, как я отношусь к Шостаковичу и Прокофьеву? Первого уважаю и ценю, а второго люблю и считаю его и Стравинскаго крупнейшими композиторами нашей эпохи, создателями каждый своего стиля. Однако Прокофьев последнего периода уже не тот. Впрочем, и Стравинский к старости уже не диктовал моды, а следовал за ними. Крупный современник теперь англичанин Britsen, хотя до стиля не доходит. Очень интересен и мне родной Hindemith. Видала на днях фильм Morte a Venezia Luchino Visconti на рассказ Thomas Mann’a «Tonnio Kröger». Фильм слабый, непонятный но если у вас будет идти, непременно посмотри: дивныя фотографии и тоже города Венеции (которую Visconti почему-то ругает).

Про себя что сказать? С января довольно плохо себя чувствовала

47

из-за глупого и нескончаемого гриппа и его последствий. За это время переделала и соркестровала одну свою старую вещь и сделала из нее Сюиту, которую будут исполнять в Бельгии. Сейчас сижу на море и ничего не делаю, да и температура у нас 34° жары. В августе буду в Швейцарии как всегда для «ремонта» организма. А ты все лето будешь в городе? Я очень радуюсь, что ты не только нашла комнату, но еще и такую хорошую и в таком красивом месте. Какой у тебя поблизости собор? Да, Ленинград город волшебный — его нельзя забыть. Я жила в нем в детстве, а потом после годового путешествия по Италии заехала в него на несколько дней и воображала по юной глупости, что после красот Италии он мне покажется бедным, но оказалось, что Италия меня научила ; видеть красоту, которую я прежде не понимала. Такъ что Италия мне открыла, что Ленинград прекрасен. Впрочем, это не совсем удивительно — в нем столько итальанского.

Ну вот, хватит на сегодня.

Крепко, крепко тебя обнимаю и шлю привет всем милым друзьям.

Твоя Лидия.

Очень меня заинтересовало то, что ты пишешь о друзьях, в частности нам как раз очень нужен для второго тома собрания сочинений отца хороший и редкий портрет Кузмина эпохи 1909-12 (эпоха Башни). Если бы ты могла переслать нам снимок портрета или фотографии, это было бы драгоценной помощью. Привет от Димы и О. А.

Виктор написал, что очень ценит твой роман — речь идет о романе ЕАМ «Дион», фрагмент которого публикуется в наст. сб. Все черновики и беловые варианты завершенных глав романа сосредоточены в архиве В. И. Мануйлова (часть архива — в PO ПД, часть — в РГАЛИ, С.-Пб.).

31

2-IV-72

Милая и дорогая моя Нелли,

твое последнее письмецо (как и все другие из Ижевска и Ленинграда, кот. составляют целую повесть души) меня очень обрадовало. Мне приятно, что тебе пришлось по сердцу мой подарочек. Я надеюсь, что он послужит тебе сначала для театра, концертов и случаев пококетничать, а со временем и на каждый день. В этой сумочке мне показалось есть что-то уютно старинное, хотя она и модная. Во всяком случае в ней мои нежные к тебе чувства.

Ты мне задала целый ряд вопросов. О портрете Кузмина не беспокойся. Нам удалось найти фотографию с портрета, сделанного Сомовым. Ио и твои стихи в свое время получили. Ио у нас была, а за твои спасибо. Они должны войти в третий том, где поместится бакинский период. Что же до стихов, посвященных Вите, у нас их нет и, если ты можешь их списать и прислать, мы будем очень благодарны.

Относительно бакинской группы у меня к тебе просьба. — Указать, во первых, что значит «чаша» и почему ты так называешь эту группу. Я не помню — да ведь с тех пор прошло около пятидесяти лет! Кроме того, если можешь, перечисли мне пожалуйста слева направо всех лиц, кот. там находятся с их именами и отчествами и укажи, что они

48

теперь делают. Они будут названы в третьем томе, конечно, если они этого хотят. В первом томе даны те два имени, кот. упоминаются в самом тексте «Введения».

Ты пишешь, что в книге нет романа? Об нем подробно рассказано в Введении (стр. 219—223). Если ты увидишь книгу, то его прочтешь. Мы послали книгу в университет. Витя ее наверно прочел. Меня очень обеспокоило и огорчило известие о болезни Ксении. Надеюсь, что понемногу она совсем поправится. Пожалуйста, напиши мне ее отчество, хотя бы чтобы на конверте правильно написать. А если встретишь Эльгу, передай ей привет и напиши тоже как отчество ее beaufrere’a.

По поводу твоего романа мне интересно, кто у тебя Дион. Исторический Дион, или фиктивный герой с этим именем?

Остается ответить о Modigliani и Шагале. Да, мне они очень нравятся. Шагал больше. Между прочим я очень люблю Кандинского. Ты видала его картины? Они могут казаться холодно абстрактными, но мне они дают музыкальные переживания.

Я рада что Ксенья расписала тебе нашу жизнь. Она хорошо умеет описывать. Она очень симпатична и талантлива.

Об авторе Ивана и Марг. продолжают много писать и говорить. Во Франции теперь вышли одновременно в двух разных переводах и у двух разных издателей — Robert Laffont и Champlibre — его биография Мольера. В Италии изд. De Donato издал перевод его пьес «Квартира Зои» и «Адам и Ева». А в театрах шли «Иван Васильевич» и «Пурпурный остров».

Это не спешно, но пришли, пожалуйста, для третьего тома (сейчас работа над вторым) несколько биографических данных о себе самой и о твоих трудах.

Крепко обнимаю и целую. Дима и О. А. шлют привет. Твоя Лидия.

О портрете Кузмина не беспокойся — речь идет об известном «Портрете М. А. Кузмина» (1909) работы Константина Сомова (1869—1939).

Что же до стихов, посвященных Вите — имеются в виду два стихотворения Вяч. Иванова, посвященных В. А. Мануйлову «Victori manu Elohim» и «Ответ В. Иванова» («Я вижу, детям солнца милы...»), опубликованных в Собр. соч. Вяч. Иванова (Брюссель, 1979. Т. III. С. 828). См. комментарий: Вестник, 1995, с. 47.

что значит «чаша» и почему ты так называешь эту группу. Я не помню — «Чаша» Вяч. Иванова — это бакинская группа его друзей и учеников. Групповой снимок 1924 г. запечатлел их на веранде квартиры Кузнецовых (ил. 2). Со слов В. А. Мануйлова один из ижевских друзей ЕАМ Александр Наумович Шейнин записал поименно и последовательно всех запечатленных на этом снимке.

Верхний ряд (слева направо): Цезарь Самойлович Вольпе, Раиса Александровна Гадзяцкая, Андрей Константинович Давидович, Михаил Михайлович Сироткин, Мирра Моисеевна Гухман, Александр Васильевич Уэлс, Михаил Аркадьевич Брискман, Сергей Витальевич Троцкий.

Средний ряд (слева направо): Лидия Вячеславовна Иванова, Вера Федоровна Гадзяцкая, Вячеслав Иванович Иванов, Всеволод Михайлович Зуммер, Ксения Михайловна Колобова, Нина Александровна Гуляева.

Нижний ряд (слева направо): Мария Яковлевна Варшавская, Александра Васильевна Вейс, Виктор Андроникович Мануйлов, Елена Борисовна Юкель, Нелли (Елена) Александровна Миллиор. См.: коммент. в Вестнике, 1995, с. 47—48; также: Справочник имен.

49

кто у тебя Дион. Исторический Дион или фиктивный герой с этим, именем? — как писала ЕАМ к составителю наст. сб. 7.VIII.74, «я пытаюсь дать ощущение эпохи через греч<ескую> лит<ературу>, особенно — трагедию. <...> Дион и Эпаминонд читают вместе “Троянок”, Эп<аминонд> связывает эту трагедию (415 г.) с порабощением городов на о. Мелосе, с разрушением фиванцами (незадолго до этого совместного чтения) беотийского города Орхомена, а последний аккорд — разрушение Александром Фив <...> Диалектика истории — по сути трагедия, в точном литературно-жанровом смысле <...> я бы хотела создать ощущение истории. Личность — ее нравственное начало».

я рада, что Ксенья расписала тебе нашу жизнь — К. М. Колобова была в Италии, в зарубежной командировке, и виделась с Л. В. Ивановой.

«Квартира Зои» <...> «Пурпурный остров» — пьесы М. А. Булгакова «Зойкина квартира» (1926) и «Багровый остров» (1928).

32

4-VI-72

Нелличка милая,

уже давно как я получила твои письма и среди них те два замечательных где ты пишешь о повести. Они нас очень всех обрадовали — они такие глубокие искренние и главная их ценность это именно то что они личные. Не смущайся критиками даже самых умных друзей. Критика серебро, а душа — золото. Впрочем и это не нужно брать слишком серьезно, т. к. в данном случае и у критика есть душа, хотя бы и молчаливая. Пишу тебе с огромной (очень длинной и узкой) площади дивной красоты Piazza Navona. Солнце сияет. После длинного периода внесезонного холода и дождей, вдруг наступило лето. Еще не страшное римское лето, которое я претерпеваю как трудную болезнь, а ласковое полувесеннее. На Piazza Navona запрещено в’езжать на автомобилях, и она отдана для гуляния пешеходам. Посреди художники выставляют картины и смотрят голодными глазами в надежде продать их. Вдоль площади кафе, в одном из которых я сижу и пишу тебе. (Очевидно, выходит так глупо именно из-за блаженного сибаритского настроения). Передо мной огромный в стиле барокко прекрасный фонтан Бернини, кот. изобразил всяких Нептунов и морских чудищ в ужасе отвращающихся от тоже прекрасного фасада церкви построенной его соперником архитектором Боромини. На паперти церкви стоит в белой фате только что обвенчанная невеста. Сегодня воскресенье, и среди густых стай низко летающих голубей гуляет толпа пестрая и шумная: длинноволосые юнцы, честные семья с детворой и собаками, продавцы игрушек, говорят, также и темные личности, продающие контрабандой дроги, мальчишки, играющие в футболь, туристы всех стран, окрасок кожи и языков, солдаты в отпуске — одним словом, воскресенье. Я только что играла на органе. Сейчас полдень. Весна в Риме короткая. Жалко, что тебя нет.

Ольга Александровна тебя очень благодарит за письмецо и за приветствия. Она хочет непременно тебе сама ответить. Но пока у нее с изданием II тома столько работы, что она все ночи чуть ли не напролет работает. Так что нужно подождать. Спасибо за стихи, посвященные Ксенье. У нас их нет. Что ты

50

будешь делать летом? Белые ночи в твоем волшебном городе? Мы надеемся в августе куда-нибудь поехать в прохладные края. Сердечный привет Ксенье и другим дорогим.

Твоя Лидия.

Ольга Александровна просит добавить, что Piazza Navona (Agona) бывший цирк Домициана, но ты, я думаю, это сама знаешь. Привет от Димы.

дроги — (от франц. drogue) аптекарский товар, зелье.