Не первою ль из всех моих личин
Был Люцифер? Не я ль в нем не поверил,
Что жив Отец, — сказав: «аз есмь един»?

Денница ли свой дольний лик уверил,
Что Бога нет, и есть лишь Человек?
Кто от кого, таяся, лицемерил?

Но слиться мнил сообщник мой навек
Со мной, земным. Ему же был заказан
Путь к четырем истокам райских рек.

О поясе, что́ должен быть развязан,
Он мне вещал, во сне представ женой;
И был зато изгнаньем я наказан.

Сон отлетел: впервые надо мной
Склонялась плоть моя же в лике Евы;
И с той поры я стал в себе двойной.

Супруга сна, Лилит! Твои напевы
Понятны мне, Лилит-Денница, днесь:
Ты заградил миров иных посевы.

«Познай себя», — ты пел: «в себе ты весь,
Бесчисленный! И тверди соревнуя,
От звезд не жди, что сам имеешь здесь».

Так ты, во мне земное испытуя,
Природу звал: «Рождай без Жениха!
Небесного не требуй поцелуя!»

И не была к речам твоим глуха
Земля во мне. Чем быть не мог бесплотный,
Стал я, плотской. Новь ранила соха—

И до межи влачилась поворотной,
Где пашет Смерть. Так зачалась страда,
Что́ я подъял, работник доброхотный...

И пахарю мерцает — чья звезда?