О, Человек! Я, человек, измерил
Вину твою и тайну: Божий сын,
Ты первый был, кто в Бога не поверил.

Во всех мирах умыслил ты один,
Что Бога нет. И стал отцеубийца
Над Матерью безмужней властелин.

Исполнил так пророчество Ликийца
Сын Лаия, что, мать познав, ослеп.
Ослеп и ты, Природы кровопийца, —

Но не познал ее...Велик и леп
Был сон слепца: в безбрежности прозрачной
Всю тварь вместил души зеркальный склеп.

И вот, Она, фатой покрыта брачной,
Из глубины ль грядет иль с высоты?
Ты звал: чей вздох, чей лепет многозначный

Ответствовал? Лазурь сгущалась: ты
Ловил покров... Но зыбкий призрак ложен,
И снами снов струится ткань фаты.

И ты постиг, что всуе был безбожен,
Что к ней сойдет Достойнейший тебя,
С Кем бог ты сам, и без Кого ничтожен.

И Божий лик, свой лик в нем возлюбя,
Ты сотворить задумал. Но в Любимом
Себя любил и сотворял себя.

О двойнике, зеркальностью дробимом
И множимом и выросшем за грань,
Жил в сердце ты, восторгами знобимом,

И красками переливалась ткань
В игре лучей отсветных на богине, —
Манящей вдаль мечты, как ловчих лань,

Чтоб жаждущим очнулся ты в пустыне.