Стань на край, где плещет море,
Оглянися на просторе:
Солнце ясное зашло,
Зори красные зажгло;
Справа месяц тонкорогий.
Топни по мели отлогой,
Влажной галькой веки тронь,
Гикни: «Гей ты, птица-конь,
Огнегривый, ветроногий!
Мчи меня прямой дорогой
Меж двух крыльев, на хребте,
К заповедной той черте,
Где небес дуга с землею
Золотой свита шлеею,
Где сошелся клином свет —
Ничего за тыном нет.
В царской, бают, там палате,
Что ни вечер,солнце, в злате,
В яхонтах и в янтаре,
Умирает на костре.
В ночь другое ль народится,
Аль, ожив, помолодится,
Заиграет на юру,
Что сгорело ввечеру?
Я тебе седок не робкий:
Все, что солнечною тропкой,
От межи и до межи,
Поизрыскал, окажи!»
Чу, по взморию дрожанье,
В гуле волн плескучих ржанье,
И окрай сырых песков —
Топ копыт и звон подков.
Светит месяц тонкорогий;
Прянет конь сереброногий,
Лебединые крыла,
Золочены удила,—
Пышут ноздри жарче горна.
За узду хватай проворно,
Прыгай на спину коню.
Конь промолвит: «Уроню
Я тебя, седок, над бездной,
Коль не скажешь: тверди звездной
Что богаче?» Молви: «Смерть,
Что над твердью держит твердь.»
Загадает конь лукавей:
«Что горит зари кровавей ?»
Молви: «Жаркая любовь,
Что по жилам гонит кровь.»
Втретье спросит о причине,
Почему в своем притине
Солнце кажется темно,
Словно черное пятно.
Отвечай: «Затем, что солнце
Сквозь срединное оконце
Под землею свысока
Видит Солнце-двойника.
Солнце верхнее приметит,
Что во рву глубоком светит,
Вдруг ослепнет, и темно,
Словно черное пятно.»
— «Три кольца — мои загадки,
Три стрелы — твои разгадки:
Вышли стрелы в три кольца, —
Три добычи у ловца!» —
Скажет конь: «куда ж нам метить?
День догнать, иль утро встретить?»
Ты в ответ: «Лети, скакун,
На луга, где твой табун,
Где берет в хомут ретивых
Солнце коней огнегривых,
Отпрягая на покой
Мокрых пеною морской!»
И за рдяными зарями
Над вечерними морями
Конь помчится, полетит,
Только воздух засвистит.
В море волны так и ходят,
В небе звезды колобродят,
Реет темный Океан,
Рдеет маревом туман.
Там увидишь небылицы:
Вьются в радугах Жар-птицы,
В облаках висят сады,
Чисто золото — плоды.
А на пастбищах янтарных,
У потоков светозарных —
Коновязь и водопой.
Среброкрылою толпой
Кони пьют, а те пасутся,
Те далече вскач несутся:
Конь за ними, в ясный дол...
Вдруг — до неба частокол,
Весь червонный, и литые
В нем ворота запертые;
Да калитка возле есть —
Колымаге в пору влезть.
Конь проскочит той калиткой
И, как вкопанный, пред ниткой
Остановится, дрожа:
Залегла тропу межа.
Скакуну тут путь заказан,
Паутинкой перевязан.
«Слезь», он взмолится, «с меня!»
Отпусти в табун коня.
«Веретенушко, вертися!
Медь-тонинушка, крутися!
Закрутись, да переймись...»
Глядь — откуда ни возьмись —
Медяница. Нитка змейкой
Обернется, и ищейкой
Вниз ползет, по ступеням,
Самоцветным тем камням.
Что ступень — то новый камень,
Новый камень—новый пламень,
Пышных лестница гробов.
Триста шестьдесят столбов,
Все из золота литые,
Как огни перевитые,
Обступают круглый двор;
Тухнет на дворе костер,
И не черная пучина —
Посредине ямовина.
Слитками вокруг столбов
Блещет золото горбов,
Ощетиненных, как пилы
Золотые; на стропила
Перекинуты хвосты;
Тел извилистых жгуты,
Чешуи и перепоны,
Словно жар, горят: драконы,
Вниз главами, долу зев
(И во сне палит их гнев)
По стволам висят узлами;
Не слюну точат, а пламя.
Сверху каждого столпа
Турьи в злате черепа,
Непомерны и рогаты,
Ярким каменьем богаты;
И на теменях голов
Триста шестьдесят орлов,
Златоперых и понурых, —
Спят. Дремою взоров хмурых
Не смежает лишь один,
Как ревнивый властелин
Царства сонного, и, зорок,
Острым оком дымный морок
Озирает, страж двора,
Ямовины и костра.
Красный двор, как печь, пылает,
И клубами облекает
Ямовину и костер
Златооблачный шатер.
Пред огнищем, на престоле,
О девичьей тужит доле,
Тризну Солнцеву творя,
Государыня-Заря.
Скажешь: разумом рехнулась!
Синеалым обернулась
Покрывалом, как вдова.
Молвит таковы слова:
«Свет мой суженый! На то ли
Родилась я, чтоб неволи
Злу судьбину жить кляня?
Обманул ты, свет, меня!
Красну девицу в пустынном
Терему, за частым тыном,
В чародейном во плену,
Не замужнюю жену,
Не победную вдовицу,
Горемычную царицу,
Не ослушную рабу —
Схоронил ты, как в гробу.
Жду-пожду с утра до ночи,
Все повыглядела очи:
Сколько жду лихих годин,
Знает то жених один.
Как затопали подковы,
Да захлопали засовы,
Грудь стеснило, слепнет взор:
Свет мой суженый на двор!
Чуть отпряг коней усталых,
Впряг по стойлам застоялых,
На кладницу четверню
Разогнал, и головню
В сруб горючий повергает,
Дуб трескучий возжигает,
И невесту из огня
Кличет, горькую, меня.
Говорит: « «Опять сгораю,
И до срока умираю:
С новым жди меня венцом,
Солнцевым встречай кольцом.
Ты надень на перст, заветный,
Этот перстень самоцветный:
Встретишь с перстнем у ворот —
Станет мой солнцеворот.
Сбережешь залог прощальный,
Солнцев перстень обручальный, —
Будешь ты моей женой
Вечно царствовать со мной.
Та, что перстень обронила,
Вновь меня похоронила,
Вновь на срубе мне гореть...
Помни: с перстнем Солнце встреть!...»»
Так сказал, и в жерловину,
В ту глухую ямовину,
Потрясая головней,
Прянул с белой четверней.
Загудело по подвалам;
Я покрылась покрывалом,
Дева — вдовий чин творю,
Без огня в огне горю,
Ярым воском тихо таю,
Да заплачки причитаю...
А взгляну вдруг на кольцо,
Вспомню милое лицо, —
Света Божьего не взвижу,
Жениха возненавижу!
В персях как змею унять?
Грусть-печаль мою понять?
Много ль я его видала?
Аль всечасно поджидала?
Счет забыла я годин!
Раз ли было то один?
Аль и встарь он ворочался,
С милой перстнем обручался,
Обручася — пропадал,
Молодую покидал? —
И умом я не раскину,
И не вспомню всю кручину.
Знаю: он со мной не жил,
Расставался — не тужил.
Чую, где ты, царь, ночуешь;
Вижу, свет, где ты кочуешь:
Знать, другая у царя
Молодая есть Заря.
А коль за морем прилука,
Не постыла мне разлука,
Не хочу я ничего,
Ни колечка твоего!»
Так сердечная тоскует,
Неразумная ревнует;
Сходит с красного двора,
От потусклого костра.
Двор пониже у царицы,
У невестной есть вдовицы, —
Где лазоревый дворец
Смотрит в синий студенец.
Змейка — вслед. Змее последуй,
Входы, выходы разведай,
Все доточно примечай;
За царицей невзначай
Стань, как жалобно застонет,
С белой рученьки уронит
Солнцев перстень в студенец.
Тут спускай стрелу, стрелец!
Из реки из Океана,
Что под маревом тумана
Кружным обошла путем
Средиземный окаем,
Рыба — гостья не простая,
Одноглазка золотая,
В струйной зыби студенца,
Что ни вечер, ждет кольца.
Как царица перстень скинет,
Рот зубастый тать разинет,
Хвать — поймала перстенек.
Коловратный мчит поток
Рыбу к заводи проточной.
На окраине восточной
В те поры сойдет в моря
Государыня-Заря, —
Уж не сирая вдовица,
А румяная девица, —
Тело нежное свежит,
Со звездою ворожит.
К Зорьке рыбка подплывает,
Рот зубастый разевает:
Вспыхнет полымем лицо
У девицы, как кольцо
Заиграет, залучится!
Им в купальне обручится,
Сядет на желты пески,
В алы рядится шелки,
Медны двери размыкает,
Из подземья выпускает
Белых коней на простор —
И, вперив на Солнце взор:
«Женихом тебя я чаю,
А кольца не примечаю,» —
Молвит: «что ж, мой светлый свет,
На тебе колечка нет?
Вот оно: надень заветный
Царский перстень самоцветный!
Выйдешь с перстнем из ворот —
Станет твой солнцеворот.
А дотоле, по неволе,
Голубое должен поле
Плугом огненным пахать,
До межи не отдыхать.
Уронил ты перстень в воду —
Потерял свою свободу.
Солнце красное, катись!
К милой с перстнем воротись!»
Солнце — в путь; но заклятое
То колечко золотое
Зорьке поздней выдает;
Зорька рыбке отдает;
Рыба влагою проточной
Мчит его к заре восточной;
А придверница Заря
Спросит перстень у царя,
Без того не помирится:
Так с начала дней творится,
Рыбьим ведовством заклят,
Солнца пленного возврат.
Слушай, кто умеет слушать!
Коль умыслил чары рушить,
Милой жизни не щади;
Каленою угоди
Рыбе в глаз! Орел бессонный
Из глазницы прободенной,
Молнией разрезав мглу,
Вырвет с яблоком стрелу.
Взмоет ввысь, но долу канет,
Смирный сядет, в очи глянет;
В остром клюве у орла
Каплет кровию стрела,
Рыба тут по-человечьи
06 обиде, об увечьи
Востомится, возгрустит
И всю правду возвестит:
«Глаз мой жаркий, глаз единый!
Вынул клюв тебя орлиный!
Вспыхнув, ясный свет истлел,
Красной кровью изомлел!
Кровь-руда! куда ты таешь?
Где ты оком возблистаешь?
Кто тебя, мой свет, сберет,
Мне темницу отопрет?...
Кто б ты ни был, меткий лучник,
С милым светом мой разлучник,
Глаз ты выткнул мой, один:
Ты мне ныне господин.
Что велишь, тебе содею,
Кознодею, чародею:
На роду судьбина зла
Мне написана была.
Вещей рыбы помни слово:
Что прошло, зачнется ль снова?
Три лежат тебе пути:
Выбирай, каким идти.
Если Солнцев перстень выдам,
Два пути ко двум обидам;
Если перстня не отдам,
К Солнцу путь отыщешь сам.
«Путь один: коль перстень вынешь,
В глубь живою рыбу кинешь, —
Залетишь ты на орле
К порубежной той земле,
Где ключи зари восточной
Перед Солнцем в час урочный
Размыкают створы врат.
Будешь ей жених и брат,
Ненавистный, неизбежный;
Но красавицей мятежной
Овладеешь, и тебе
Покорится, как судьбе,
Самовластная царица.
И царева колесница,
И царева четверня
С мощью света и огня —
Все пойдет тебе в добычу:
Так владыку возвеличу.
Солнце в темный склеп замкнешь;
Солнцем новый бег зачнешь.
«Путь другой: как перстень вынешь,
Если мертвой рыбу кинешь, —
Возвратишься на орле
К обитаемой земле.
Тень и мрак легли по долам;
Плач и стон стоят по селам:
Не минует ночи срок,
Не прояснится восток.
Солнцев перстень ты покажешь,
Чары темные развяжешь,
Мир собою озаришь
И под ноги покоришь.
Прослывешь в молве народа
Солнцем, гостем с небосвода
Будешь с перстнем царевать,
Свет давать и отымать.
Поклоняясь, будут люди
Мощь твою молить о чуде;
Солнцу, сшедшему царить,
Ладан сладостный курить.
«Если мне кольцо оставишь,
Царской славой не прославишь
Темной участи своей;
Но лишь третий из путей
Жало чар моих потушит,
Волхвование разрушит:
Лишь тогда явит свой лик
Солнца зримого двойник, —
На кого с притина Солнце
Сквозь срединное оконце
Глянув — слепнет, и темно,
Словно черное пятно.
Чтобы власть его восставить
И пути пред ним исправить,
Ты, доверившись орлу,
В светлый скит неси стрелу.
Есть двенадцать душ в пустыне:
О невидимой святыне
День и ночь подъемля труд,
Храм невидимый кладут.
Там, где быти мнят престолу,
Ты стрелу зелену долу,
Кровь мою земле предай
И росточка поджидай.
Процветет цветистой славой
Куст душистый, куст кровавый;
Всех цветней единый цвет,
Краше цвета в мире нет.
Цвет пылает, цвет алеет,
Ветерок его лелеет, —
Вдруг повеет — и легка,
Отделясь от стебелька,
Роза, сладостною тенью,
По воздушному теченью,
Как дыханье сна, плывет,
За собой тебя зовет.
В Розе, темной и прозрачной,
Что сквозит, как перстень брачный? —
Не гляди, не вопрошай;
За вожатой поспешай
Через долы, через горы,
Недр земных в глухие норы;
Нежной спутнице внемли;
Весть заветную земли,
Странник темный, странник верный,
Ты неси во мрак пещерный!
В преисподнем гробе — рай...
Три судьбины: выбирай.»