Великий Колокол на богомолье
Тебя позвал... Тоской
Затрепетала вдруг нетерпеливой
И вырвалась душа в свое приволье
(На подвиг иль покой?)
Из ласковых оков любви ревнивой...
И вновь над темной нивой
Тебя я вижу сирою Церерой:
С печалию и верой
Зовешь ты дождь и солнце на поля,
Где пленный сев еще таит земля.

Провлекся год, с тех пор, как недопетый
Был прерван вещий стих
Разлукою внезапной и смертельной.
Ты — родилась; а я в ночи, согретой
Зачатьем недр глухих, —
Я умер, семя нивы колыбельной,
Душой в себе раздельной,
С собой влачащей гроб того же тела,
Откуда отлетела
Желаний мощь. И ты скорбишь вдовой
Над озимью могилы роковой.

Мы шли вдвоем жнивьем осиротелым,
А рок уже стерег...
И ты сказала: «Облако находит,
И будет снег, и покрывалом белым
Застелет даль дорог,
И запоздалых в путь зима проводит.
Незваное приходит!
Благословен да будет день идущий,
Благословен не ждущий!
Благословен солнцеворот, и серп,
И поздней осени глухой ущерб!»

И саваном одели землю белым
Снега, и тучи тьмой:
А ты горела на одре страдальном;
И мы с оплаканным, сгорелым телом
Пустились в путь зимой.
Но голос твой мне в пенье погребальном
Звучал псалмом венчальным:
Затем, что тех, кто на одной постели
Причастия хотели
Креста и Розы алой, — тайно двух
Венчали три: Вода, Огонь и Дух.

Наш первый хмель, преступный хмель свободы
Могильный Колизей
Благословил: там хищной и мятежной
Рекой смесились бешеные воды
Двух рухнувших страстей.
Но, в ревности о подвиге прилежной,
Волною агнца снежной
Мы юную лозу от вертограда,
Где ты была мэнада,
Обвив, надели новые венцы,
Как огненосцы Духа и жрецы.

И пламенем был дух, и духом пламя;
И красный твой костер
На свадьбе третьей брачным стал чертогом,
Где Гроздий Жнец побед последних знамя
Над нами распростер —
И огненным и жертвенным залогом
Мы обручились с богом,
Кто в Жизни — Смерть, и в Смерти — Воскресенье.
Был свет твое успенье;
И милый рот, сожженный, произнес:
«Свет светлый веет: родился Христос.»

Недаром вновь душа затосковала:
Священней и властней
Великий Колокол на богомолье
Звал новую для нового начала,
Для цельных в Духе дней.
И ложью стало миру подневолье:
На Божие раздолье
Стремилась ты, вся улегчась, сгорая,
До детскости, до рая, —
И странницей ходила по лесам,
Верна земле — в тоске по небесам.

Одним огнем дышали мы, сгорая
И возгораясь вновь;
И быть двоим, как мы, одной вселенной,
Воскреснуть вместе, вместе умирая,
Мы нарекли: любовь.
Ее в земном познали мы нетленной...
Зачем же облик пленный
Оставлен сирым — по земле печальной
Идти до цели дальной?
Мой полон дух, и полны времена;
Но все не видно в горькой чаше дна.

А твердь все глубже, полночь осиянней;
Лучистей и тесней
От новых звезд мирьяды к сердцу нитей
Бегут, поют; цветы благоуханней,
И Тайна все нежней,
И в Боге сокровенное открытей.
Единосущней, слитей
Душа с тобой, душа моей вселенной!...
Зачем же вожделенный
Таится миг в ночи, храним судьбой, —
И днем я мертв, расторгнутый с тобой?

Дорогою воздушной
В обители незримой
Достигни, песнь, достигни, плач, родимой!
Скажи ей мой послушный,
Скажи мой нерушимый
Обет быть верным в ней ее Земле,
Пока причалит челн к моей скале
И узрим вместе, в пламенном просторе,
Стеклянное пред Ликом Агнца Море.